Гончарова (Куц) Виктория Васильевна

Полное описание

Уголовное дело против Виктории Гончаровой было возбуждено и расследовалось региональным управлением ФСБ. Она осуждена за то, что, по версии обвинения, в 2022 году вступила в организацию «Правый сектор», деятельность которой запрещена в РФ, и занималась пропагандой.

«Гончарова, являясь сторонником националистической идеологии и активно интересуясь событиями, происходящими на территории Республики Крым и Украины, находясь по месту своего проживания, начала принимать участие в деятельности Украинской организации “П”, [«Правый сектор»], которая решением Верховного Суда Российской Федерации от 17.11.2014, вступившим в законную силу 22.01.2015, признана экстремистской, и её деятельность запрещена на территории Российской Федерации в связи с осуществлением экстремистской деятельности, так как такая деятельность, в соответствии со ст. 9 Федерального закона от 25.07.2002 №114-ФЗ “О противодействии экстремистской деятельности” создаёт реальную угрозу нарушения прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда личности и здоровью граждан, общественной безопасности и государству», — указывается в пресс-релизе, размещённом на сайте Майкопского районного суда 2 июня 2023 года после вынесения приговора Гончаровой.

«Женщина демонстрировала через социальные сети символику запрещённых в России экстремистских организаций “Украинская национальная ассамблея — Украинская народная самооборона (УНА-УНСО)” и “Тризуб им. Степана Бандеры” (организация, деятельность которой запрещена в РФ)», — говорилось ранее, в июне 2022 года, в сообщении пресс-службы УФСБ. Помимо того, указывалось, что Виктория Гончарова вела пропагандистскую деятельность среди своих знакомых, в ходе которой «рекламировала» эти экстремистские организации.

О задержании Гончаровой сообщил провоенный Telegram-канал «ЧВК Медиа». На опубликованных там скриншотах видна страница женщины в Facebook: на обложке размещена фотография развевающихся флагов, один из них — флаг Украины, а второй — чёрно-красное знамя с украинским гербом. На личной страничке Виктории Гончаровой действительно присутствуют изображения флагов. Текстовые сообщения от имени Гончаровой, по всей видимости, удалены либо скрыты настройками приватности.

19 мая 2022 года Виктория Гончарова была включена в перечень террористов и экстремистов Росфинмониторинга.

Помимо того, Гончарова была обвинена в публичном распространении заведомо ложной информации об использовании Вооружённых сил РФ по мотивам политической ненависти и вражды. Как следует из приговора, с этой целью она, «испытывая ненависть к действующей государственной власти России, в связи с принятием решения о проведении специальной военной операции, действуя умышленно, с целью формирования негативного отношения к действиям Вооружённых Сил Российской Федерации на территории Украины <…> по мотивам политической ненависти и вражды опубликовала видеоролик с наименованием “Клянусь, прости Аллах, мы придём за вами!!!” продолжительностью 2 минуты 49 секунд. Содержание видеоролика представляет собой обращение мужчины, который позиционирует себя как очевидец событий, произошедших на территории Украины в г. Буча (“…Мы были в Буче, и мне не передать, я не могу передать того, что мы там видели…”) и относит себя к жителям Украины (“…Слава Украине, героям Слава и смерть врагам…”). Исходя из контекста смыслового содержания видеоролика, в ходе своего обращения мужчина указывает о причастности ВС РФ к событиям произошедшим в г. Буча. “Мы сейчас воюем с армией шайтана, самого настоящего демона и его вонючими, грязными, безродными демонами…”, “…Мы будем спрашивать с вас за каждого ребёночка, за каждую собаку мыспросим вас. За каждую женщину, за каждую бомбу мы спросим с вас…”, “…приезжает сюда и насилует наших детей, убивает и расстреливает наших любимых людей…”».

Основными доказательствами виновности Виктории Гончаровой стали показания засекреченных свидетелей под псевдонимами «Сергей» и «Светлана». Из их слов следовало, что Гончарова неприязненно отзывалась о российских военнослужащих, которые, как она утверждала, убивают и насилуют детей, а «Светлана», помимо того, показала, что дома у Виктории «она видела флаг Украины, а также видела флаг красного и чёрных цветов, со слов Гончаровой В.В. это флаг патриотов Украины — “Правого Сектора”». Рассылала Гончарова свои соображения о российских военнослужащих и в мессенджере WhatsApp. Ещё пятеро свидетелей, включая бывшую подругу Виктории Гончаровой и гражданского мужа её дочери, на предварительном следствии или в судебном заседании показали, что Виктория Гончарова называла себя «бандеровкой» и возмущалась убийствами мирных людей военными, вторгшимися на территорию Украины.

Виктория Гончарова в судебном заседании вину в инкриминируемых деяниях не признала, заявив, что показания свидетелей обвинения не соответствуют действительности: она не состояла в запрещённых организациях и не имела дома запрещённых флагов, только флаг Украины. Женщина сообщила также, что была против вхождения Крыма в состав России, так как считает его неотъемлемой частью Украины, и с 2014 года не смотрит российское телевидение, а пользуется сайтом YouTube и соцсетью Facebook, через который общалась с друзьями. После начала полномасштабной войны, по словам Гончаровой, она испытывает постоянное чувство страха за своих родителей и сестру, которые проживают в Украине, в Кременчуге. 

Свои признательные показания, данные на предварительном следствии (в них она подтверждала, что является участницей «Правого сектора» и приобретала для демонстрации символику этой организации), Виктория Гончарова объяснила тем, что следователь оказал на неё давление и пообещал, что лишь в случае именно таких показаний к ней будет применена относительно мягкая мера пресечения.

30 мая 2023 года судья Майкопского районного суда Республики Адыгея Мурат Асланович Ожев приговорил Гончарову к 6,5 годам лишения свободы в колонии общего режима; также ей запрещено администрировать сайты в Интернете в течение 3 лет. Обвинение в процессе поддерживали прокурор Заур Нальбиевич Джанчатов и Кирилл Александрович Осокин. 

В апелляционных жалобах осуждённая и её защитник просили отменить обвинительный приговор и вынести оправдательный. Они указывали на противоречия в показаниях свидетелей, на многочисленные нарушения в ходе рассмотрения уголовного дела в первой инстанции, которые не позволили установить истинные обстоятельства дела, а также на то, что органы следствия не установили, какую именно роль якобы осуществляла Виктория Гончарова в экстремистской организации, ограничившись описанием расположения предметов в её домовладении. Виктория Гончарова указала, что при публикации видеоролика в закрытой группе она расценивала информацию о незаконных действиях российских военных в Буче как достоверную, что исключает из её действий признак заведомости.

7 августа 2023 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Республики Адыгея в составе председательствующего судьи Алексея Владимировича Никандрова, судей Хизира Аслановича Панеша и Светланы Гиссовны Четыз оставил приговор без изменения. Обвинение поддерживал прокурор Чуяко Таймураз Муратович.

Основания признания политзаключённой

Обвинение по ч. 2 ст. 207.3 УК РФ

Через неделю после начала полномасштабного российского вторжения в Украину, 4 марта 2022 года, Государственная Дума РФ в чрезвычайном порядке (не в виде отдельных законопроектов, а путём внесения поправок в другие, уже принятые в первом чтении) приняла законы о внесении изменений в Кодекс об административных правонарушениях и Уголовный кодекс. Эти законы запрещают призывы к санкциям, распространение фейков о российских вооружённых силах, их дискредитацию, а также призывы к «воспрепятствованию их использования». В тот же день законы одобрил Совет Федерации РФ, и уже вечером их подписал президент. Поправки вступили в силу со дня официального опубликования — 5 марта 2022 года.

Состав преступления, предусмотренного новой ст. 207.3 УК РФ, сформулирован следующим образом: «Публичное распространение под видом достоверных сообщений заведомо ложной информации, содержащей данные об использовании Вооружённых Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и её граждан, поддержания международного мира и безопасности, а равно содержащей данные об исполнении государственными органами Российской Федерации своих полномочий за пределами территории Российской Федерации в указанных целях».

Мы полагаем, что эта статья противоречит как российской Конституции и международным обязательствам РФ, так и базовым принципам права.

Согласно ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, «Каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений, … имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения или иными способами по своему выбору».

Ограничения пользования этими правами «должны быть установлены законом и являться необходимыми: для уважения прав и репутации других лиц; для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения».

Аналогичные гарантии содержатся в ст. 29 Конституции РФ, гарантирующей свободу мысли и слова. Ограничения этих свобод связаны с запретом пропаганды или агитации, возбуждающих социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства, а также с государственной тайной.

Согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».

Ограничения свободы выражения, установленные ст. 207.3 УК РФ, со всей очевидностью не служат тем целям, для достижения которых такие ограничения могли бы быть установлены.

Важно отметить, что ограничение свободы выражения не предусмотрено законом даже в условиях военного положения, при котором, согласно пп. 5 и 15 п.2 ст. 7 ФКЗ «О военном положении», допускаетсялишь введение «военной цензуры за почтовыми отправлениями и сообщениями, передаваемыми с помощью телекоммуникационных систем, контроля за телефонными переговорами» и «приостановление деятельности политических партий, других общественных и религиозных объединений, ведущих пропаганду и (или) агитацию, а равно иную деятельность, подрывающую в условиях военного положения оборону и безопасность Российской Федерации». Тем более нет оснований для подобных ограничений в ситуации, когда военное положение не введено.

Не менее значимо то, что сами по себе формулировки статьи не позволяют заранее определить, какие высказывания являются правомерными, а какие запрещёнными. Гражданин не может заранее знать, какие его высказывания, какая информация могут быть сочтены в данном контексте ложными, подпадающими под действие этой нормы.

На этот счёт Конституционный Суд РФ высказывал своё мнение в ряде правовых позиций. Согласно им неоднозначность, неясность и противоречивость регулирования закона недопустимы, поскольку, препятствуя надлежащему уяснению его содержания, открывают перед правоприменителем возможности неограниченного усмотрения, ослабляющего гарантии конституционных прав и свобод (в частности, постановления КС от 20 декабря 2011 года № 29-П, от 2 июня 2015 года № 12-П, от 19 июля 2017 года № 22-П).

Фактически нормы ст. 207.3 УК РФ позволяют преследовать за высказывание любого мнения о использовании Вооружённых Сил РФ и деятельности её государственных органов за границей. Суждения о том, имеют ли упомянутые в статье действия цели «защиты интересов Российской Федерации и её граждан, поддержания международного мира и безопасности» или нет, по своей природе являются оценочными, то есть выражают мнение.

Но даже и применительно к сведениям, т. е. высказываниям о фактах, в условиях ведения военных действий и конкуренции противоречивой информации из разных источников исключительно сложно судить об их правдивости или ложности. Тем более невозможно установление заведомости, т. е. умысла на распространение ложных сведений.

Так, например, в случае Виктории Гончаровой в ответ на её доводы об отсутствии признака заведомости в распространении информации суд апелляционной инстанции возразил, что «согласно справки с официального сайта Минобороны России, следует, что Вооружённые Силы РФ во время специальной военной операции на Украине, не атакуют жилые кварталы украинских городов».

Упомянутые органические дефекты ст. 207.3 УК РФ определяют её неправовой характер, вследствие которого даже её добросовестное применение является недопустимым. Однако и сам факт срочного внесения указанной статьи в Уголовный кодекс немедленно после начала полномасштабной вооружённой агрессии против Украины, и сопровождавшая её рассмотрение и принятие риторика официальных лиц, и, главное, контекст её применения — ведущиеся боевые действия и сопутствующая им государственная военная пропаганда — исключают подобную добросовестность. В ситуации, когда единственными правдивыми сведениями и оценками объявляются сведения и оценки официальных российских источников, не только оправдывающих агрессивную войну и отрицающих многочисленные свидетельства гибели мирных жителей в результате российских ударов и военных преступлений, совершаемых российскими силами, но и запрещающих называть события, с любой точки зрения, являющиеся войной, словом «война», применение этой неправовой по своей природе статьи УК также имеет исключительно недобросовестный и неправовой характер. Основанием для уголовного преследования становятся как правомерные мнения, оценивающие войну и связанные с ней обстоятельства, так и утверждения о задокументированных и подтверждённых фактах.

Квалифицирующие признаки части 2 этой статьи, предусматривающей ужесточение наказания вплоть до 10 лет лишения свободы, зачастую носят субъективный характер, так пункт «д» предусматривает наличие «мотива политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо мотива ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы». В современных условиях доказывание присутствия такого мотива сводится к простой декларации следствием его наличия. Вместе с тем, исходя из того, что любое выступление против войны само по себе является общественно полезным и не имеет вовсе никакой общественной опасности, ни один из квалифицирующих признаков, если он не образует самостоятельного состава преступления, не может рассматриваться как усиливающий общественную опасность деяния.

Исходя из изложенного, Независимый правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал» считает, что ст. 207.3 УК РФ носит антиправовой характер, создана для осуществления политических репрессий против критиков власти и должна быть отменена. Любые преследования по этой статье являются неправомерными и должны быть прекращены.

Обвинение по ч. 2 ст. 282.2 УК РФ

Уголовное преследование Виктории Гончаровой по статье об участии в экстремистской организации, на наш взгляд, велось и завершилось обвинительным приговором при отсутствии состава преступления. 

Прежде всего, вызывает большие сомнения, что в 2022 году, находясь на территории России, Виктория Гончарова могла каким-либо образом вступить в украинскую организацию «Правый сектор». При этом следует отметить, что после 2015 года ПС в значительной степени утратил даже то небольшое влияние, которое у него было до того, а о его реальной активности на территории России никогда ничего не было известно. В любом случае, в приговоре утверждается лишь, что Гончарова в своей соцсети демонстрировала флаги, а также «рекламировала» организацию среди своих знакомых в частных разговорах и личных сообщениях, чем и ограничивалась её предполагаемая деятельность. Совершение подобного не является доказательством фактического вступления в «Правый сектор», но даже если бы это вступление имело место, указание на то, какую роль исполняла Виктория Гончарова в экстремистской организации, какие функции были на неё как на участника этой организации возложены, в приговоре отсутствует. В такой ситуации можно было бы говорить о малозначительности этой деятельности и отсутствии от ней реальной общественной опасности. 

Вместе с тем, хотя членство в «Правом секторе» и подпадает формально под действие ст. 282.2 УК РФ, преступлением, в соответствии со ст. 14 УК РФ, является только общественно опасное деяние, а ч. 2 ст. 14 УК РФ гласит: «Не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности».

По сути Гончарова лишь демонстрировала запрещённую российскими властями символику либо атрибутику. Пропаганда либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций предусмотрены составом ст. 20.3 КоАП РФ и влекут за собой наказание в виде наложения на граждан административного штрафа в размере от одной тысячи до двух тысяч рублей либо административного ареста на срок до 15 суток. Уголовная статья 282.4 УК РФ о неоднократной «пропаганде либо публичном демонстрировании такой символики и атрибутики» может быть применена лишь при наличии ранее аналогичных административных правонарушений, информация о которых в случае Гончаровой отсутствует.

Кроме того, стоит отметить, что обоснованность самого запрета «Правого сектора» также вызывает сомнение. Аргументация относительно данной организации в соответствующем решении Верховного суда РФ от 17 ноября 2014 года не выдерживает никакой критики, а в основу решения положены как минимум непроверенные факты.

Во-первых, в обоснование необходимости запретить «Правый сектор» приводится дело украинского режиссера Олега Сенцова: «…в мае 2014 г. органами Федеральной службы безопасности раскрыты совершённые сторонниками “Правого сектора”, объединившимися в террористическое сообщество, два террористических акта и пресечена подготовка к третьему в г. Симферополе». Мы детально изучали дело Сенцова и не увидели никакой связи между осуждёнными по этому делу и «Правым сектором»; в целом дело известно большим количеством фальсификаций и неадекватной квалификацией хулиганских деяний как террористических. При этом на 17 ноября 2014 года по делу не было вынесено ни одного приговора, таким образом факты, упоминающиеся в решении о запрете «Правого сектора», не были установлены судом.

Во-вторых, в решении говорится о возбуждении уголовного дела в отношении лидера «Правого сектора» Дмитрия Яроша в связи с публикацией 1 марта 2014 года на странице «Правого сектора» в VK текста «обращения Яроша к Доку Умарову», однако пресс-служба организации заявила, что аккаунт одного из администраторов сообщества был взломан и что ни Ярош, ни «Правый сектор» в целом с таким обращением не выступали.

В-третьих, в решении цитируется программа «Правого сектора», в частности, фрагменты, касающиеся межнациональных отношений в Крыму, но не объясняется, почему упомянутое обсуждение национального вопроса внутри Украины (по всей видимости, актуальное до аннексии Крыма) должно быть запрещено.

Таким образом, полагая решение о запрете незаконным и необоснованным, мы не можем согласиться с привлечением Гончаровой к уголовной ответственности за принадлежность к «Правому сектору» даже в том случае, если ей действительно удалось — с неочевидной целью и непонятным образом — в эту организацию вступить. При этом мы считаем, что публичное выражение симпатий к организации не тождественно вступлению и принадлежности к организации, а является осуществлением права на свободу выражения.

Одновременно мы отмечаем, что с 2014 года обвинения такого рода стали достаточно распространённым инструментом политических репрессий и подавления инакомыслия, закамуфлированного пропагандистским подтекстом для разжигания ненависти к Украине. В этом контексте следует рассматривать дела Дениса Бахолдина, Александра Атаманова, Владимира Домнина, также обвинённых в участии в деятельности «Правого сектора» либо в склонении иных лиц к участию в этой организации. В этом контексте следует воспринимать и дело Виктории Гончаровой: искусственная конструкция обвинения в «членстве» в «Правом секторе» служит цели назначения ей более сурового наказания, чем предусмотрено ст. 207.3 УК РФ и призвано подвести под преследование якобы более веские основания. 

Отдельно следует отметить, что в деле Гончаровой имели место два порочных подхода, которые нередко встречаются в российском правоприменении и значительно увеличивают вероятность фальсификации дела и необоснованного приговора. Во-первых, это использование в качестве источников доказательств засекреченных свидетелей под псевдонимами.

Во-вторых, проявлением другой внушающей тревогу практики является то, что приговор базируется на первоначальных показаниях обвиняемой, данных в начале предварительного расследования, непосредственно после задержания, а показания, данные позднее, суд игнорирует, поскольку традиционно расценивает их как способ ухода от ответственности. В то же время, именно на этой стадии предварительного следствия многие обвиняемые испытывают давление следствия и дают признательные показания под его влиянием — именно об этом заявляла в суде Гончарова.

Независимый правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал», продолжающий работу ликвидированного государством Правозащитного центра «Мемориал», согласно международному руководству по определению понятия «политический заключённый», находит, что уголовное дело против Виктории Гончаровой является политически мотивированным, направленным на недобровольное прекращение публичной деятельности критиков власти и устрашение общества в целом, т.е. упрочение и удержание власти субъектами властных полномочий. Лишение свободы было применено к ней в нарушение прав на свободу слова, справедливое судебное разбирательство и иных прав и свобод, гарантированных Конституцией РФ, Международным пактом о гражданских и политических правах и Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод. Мы считаем, что преследование людей за их антивоенную позицию связанно исключительно с их политическими взглядами и осуществлением ими свободы высказывания.

Независимый правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал» считает Викторию Гончарову политической заключённой и требует её немедленного освобождения и прекращения уголовного преследования.

Признание лица политзаключённым не означает ни согласия проекта «Поддержка политзаключённых. Мемориал» с его взглядами и высказываниями, ни одобрения его высказываний или действий.

Адвокат: Владислав Эдуардович Швед.

Дата обновления справки: 5.04.2024 г.