На полусогнутых. Задержанные по делу о баннере «ФСБ — главный террорист» в Челябинске рассказали о пытках в ФСБ

Растяжка «ФСБ — главный террорист» появилась на заборе челябинского управления ФСБ на улице Коммуны в ночь с 14 на 15 февраля. «В знак солидарности с репрессируемыми по всей стране анархистами в Челябинке навестили здание УФСБ», — объясняли авторы лозунга свой жест поддержки арестованных по «пензенскому делу». На видеозаписи можно разглядеть три фигуры в черном, которые вешают баннер, после чего один из активистов поджигает файер и бросает его через забор.

Около 22 часов 19 февраля вечера сотрудники ФСБ в разных районах Челябинска задержали двух анархистов — Дмитрия Цибуковского и Дмитрия Семенова. Последний известен тем, что координировал помощь осужденному по делу «крымских террористов» антифашисту Александру Кольченко. Одновременно силовики пришли к двоюродному брату Семенова Максиму Анфалову и их общему приятелю-автостопщику по имени Максим.

Братья разговаривали друг с другом по скайпу в тот момент, когда к ним обоим одновременно постучались сотрудники ФСБ. Анфалов вспоминает, что сначала силовики не представились и сказали, что собирают подписи за возвращение в избирательные бюллетени графы «против всех».

По словам Цибуковского, люди в масках и форме с нашивками ФСБ задержали его на Челябинском трубопрокатном заводе, где он работает: «Меня повалили на пол, закрутили больно руки назад, надели наручники, хотя я не сопротивлялся. После этого сотрудники в форме нанесли мне не менее десяти ударов руками по туловищу, голове, шее. При этом, мне били ребром ладони по мягким частям тела, шее и ставили подзатыльники». Без оформления изъяв у него телефон на рабочем месте в заводском цеху, силовики отвезли молодого человека на обыск в квартиру, которую он снимал вместе со своей подругой Анастасией Сафоновой.

После обысков всех задержанных отвезли в управление ФСБ, где, как они рассказывают, их вынуждали признаться в том, что это они повесили на здание баннер «ФСБ — главный террорист». Уголовное дело о баннере возбудили по статье о хулиганстве (часть 1 статьи 213 УК).

Цибуковский и Анфалов рассказывают, что в здании ФСБ их били и пытали электрошокером — в итоге Цибуковский подписал признание, назвав себя организатором акции. Анфалов, который настаивал, что во время акции вместе с братом был в гостях у Максима в Копейке, так и остался свидетелем. К Семенову, по его словам, электрошокер не применяли, но всю ночь продержали в неудобной позе. «Наручниками руки пережали, очень много времени простоял в полуприсяде, почти всю ночь, точно не помню, один раз получил по голове, требовали признания по акции с баннером», — вспоминает он. К Сафоновой насилия не применяли, но, как вспоминает Цибуковский, ей дали услышать его крики во время пыток электрошокером.

Уже утром, когда всех задержанных привезли в отдел полиции Центрального района, Семенову стали угрожать пытками. «Принесли какой-то аппарат, сказали, что это какой-то электрошокер, привязали к стулу и сказали, что у меня последний шанс написать признание, но я все равно не стал писать», — рассказывает анархист. Он предполагает, что от пыток его спасло появление адвоката, который приехал в отдел, «как раз когда они эту штуку включать собрались».

Что происходило с автостопщиком Максимом, неизвестно. Семенов говорит, что в здании УФСБ слышал его крики, но после освобождения связаться с другом так и не сумел.

В итоге всех задержанных отпустили. Цибуковсковский, Семенов и Сафонова по делу о хулиганстве проходят подозреваемыми, они под подпиской о невыезде; Анфалов и, вероятно, путешественник Максим — свидетели.

Уголовное дело о баннере расследуют по статье о хулиганстве (часть 1 статьи 213 УК). Как поясняет адвокат Андрей Лепехин, как уголовное преступление в МВД расценили баннер на заборе и брошенный в снег за забором файер. Адвокат уверен, что эту акцию неизвестных активистов можно расценивать только как административное правонарушение. «Пытки током и возбуждение дела — это просто обычная месть, — считает Лепехин. — И запугивание людей, чтобы никто не смел пикнуть против ФСБ».

Сегодня Максим Анфалов и Дмитрий Цибуковский, зафиксировавшие свои телесные повреждения, намерены подать в Следственный комитет заявления о пытках. «Медиазона» публикует их рассказы об обыске и допросах с пристрастием.

«Били шокером: по рукам, ногам, в плечо, спину»

Рассказывает Максим Анфалов:

«Ко мне в квартиру позвонили, сказали, что собирают подписи за внесение пункта «против всех» на голосовании. Я не открыл дверь. Тогда начали долбиться с криками, чтобы я открыл дверь, потому что это сотрудники ФСБ. Они говорили, что, если я не открою, они будут ломать дверь, собственно, через полминуты они это и начали делать. Было страшно, я не знал, зачем они тут, на все мои вопросы они твердили только «открой и все узнаешь». В итоге дверь я все же открыл и тут же был повален на пол. Они говорили, что я знаю зачем, они тут. Еще перед дверью они сказали, что есть постановление на обыск, но показали его мне только через 20 минут, когда я лежал на полу в наручниках.

После того как меня повалили, взяли мой телефон и начали рыться в нем. Нашли мою страницу «ВКонтакте», начали спрашивать про группу «Народная самооборона» или как-то так, не помню точное название. Вопросы сопровождались ударом шокера.

Затем пошли вопросы о том, где я был с 14 на 15-е. Они убеждали меня, что я был в центре, я начал говорить что не помню точно, где я был. Было проблемно вспомнить что-то в такой ситуации.

Я не запомнил их лиц, трое были были в масках. Бил меня один из них. Бил шокером по пояснице, по ногам, по рукам — это ощущалось так, будто приложили что-то очень горячее. Самое неприятное было, когда ударили шокером по рукам в наручниках, было очень больно, а из-за того, что я дергался, было больно еще и от наручников.

За тем, когда пытать перестали, они мне со своего телефона показали видео, на котором трое вешали баннер. Точно не помню, но вроде «ФСБ — главный террорист». И один человек кидал что-то вроде дымовой шашки за ограждение. Спрашивали, узнаю ли я что-то, я отвечал правду: что до сих пор не могу понять, при чем тут я.

Потом начали обыск квартиры, там были понятые, откуда они их взяли, я не знаю, они точно были не из моего подъезда. Обыск продолжался час или два, забрали две куртки, в которых я ходил, джинсы, две шапки, два ноутбука, мой и девушки, все телефоны, тоже мои и девушки, около пяти штук, две флешки, четыре сим-карты, все зарядные устройства. Даже сломанную флешку от телефона забрали. Обыск снимали на телефон.

Нашли мой страйкбольный привод, повесили его на меня и сфотографировали. Вроде бы ради шутки, но на самом деле я не знаю.

Упомянув, что я в очень нехорошем положении и лучше не задавать глупых вопросов, дали мне подписать, что я ознакомлен с протоколом. Прочитав, я наконец уже до конца понял, из-за чего они приехали — но почему именно ко мне, человеку к активизму абсолютно непричастному, я не знаю.

Затем они сначала отвезли понятых по домам, я в это время сидел лицом вниз. Со мной разговаривал кто-то из них в машине, говорил, что у меня есть право хранить молчание, но вот переживу ли я это… Угрожали, что могут сломать жизнь моей девушке. Или маме. Потом они привезли меня куда-то, единственное, что я видел, пол из кафеля внизу, голову поднять мне не давали. Меня привели в комнату, там был стол, диванчик и шкаф. Поставили меня на колени лицом к шкафу.

Начали дальше спрашивать, что я знаю. Я за время поездки вспомнил, что в тот день я на ночь с братом ездил к приехавшему автостопщику Максиму на снятую им в Копейске квартиру. Они сказали, что я все вру и начали заново пытки. Вначале меня просто били шокером: по рукам, ногам, в плечо, спину. Самое больное было по рукам — сказали, чтобы я обхватил шокер двумя руками и зажал его, и ударили. Было очень больно.

Как я понял, они хотели, чтобы я сказал, что знаю организатора акции. Или что я участвовал. Но ни то, ни другое правдой не было, и я ничего не говорил. Я повторял, что в ночь на 15 февраля вместе с братом был у друга в Копейске.

После новой череды ударов шокера и вопросов мне сказали, чтобы я стоял на полусогнутых ногах, иначе будут бить шокером. На полусогнутых ногах я простоял минут 10–20, больше не смог. Затем сказали сделать 100 приседаний, я сделал. Это было очень мучительно. Было жарко, не давали пить. Когда я сказал, что сейчас упаду в обморок, меня вывели из комнаты и дали посидеть.

В итоге их не устроило, что я говорил, что был в Копейске вместе с братом. Они заставили меня написать, что я там был без брата. Это приняли, и через несколько часов стояния у стенки меня повели в полицию, было уже утро. Там (в отделе полиции по Центральному району — МЗ) меня очень долго расспрашивали как свидетеля, но по сути сказал я то же самое. Потом меня очень долго просто держали там, отпустили часа в четыре. Внизу уже мама ждала, как я понял адвокат брата нашел нас».

«Для меня было главное выйти живым»

Из заявления Дмитрия Цибуковского в СК:

«Меня завели в квартиру, положили лицом в пол и стали проводить обыск. Я лежал лицом в пол и не видел, что происходило. В квартире провели обыск, меня и мою девушку заставили расписаться в протоколе. Из квартиры без специалиста забрали все носители информации, телефоны, банковские карты и еще что-то.

После обыска повезли, как я потом понял, в здание ФСБ. Меня в этом здании заводили в лифт, сказали, что везут на пятый этаж. На этаже я уже запомнил расположение кабинетов. Меня завели в кабинет в конце коридора справа. В кабинете находилось не менее семи человек. Часть из них я смогу опознать. Один из них был в форме с маской на лице. Остальные были в гражданской одежде. Там меня незаконно удерживали всю ночь, не проводя следственных действий.

Мне не давали спать, есть, пить, не отпускали в туалет. С меня стали требовать признательных показаний о том, что я совершил акцию у здания ФСБ. Я отказывался. С меня не сняли наручники, поставили в неудобную позу вполуприсяд. Я длительное время оставался в этой неудобной позе, от которой у меня затекало тело. Когда я пытался поменять позу, то меня били два сотрудника. Били меня так, чтобы не оставить следов на теле, но при этом я все равно испытывал физическую боль. Мне эти два сотрудника, их я смогу опознать, нанесли не менее 10 ударов руками по голове, шее, телу, бедрам. Все это время меня принуждали дать признательные показания. Угрожали, что если я не начну говорить и не признаюсь, мне будет еще хуже, то есть больней. Угрожали, что меня закроют на длительный срок. Угрожали применить насилие к моей девушке Сафоновой.

После того, как я длительное время не сознавался, один из тех же двух сотрудников, что избивали меня в кабинете, применил ко мне электрошокер. Нанес мне не менее пяти ударов током по ноге в область бедра. После каждого удара он спрашивал, не надумал ли я говорить. Боль от воздействия тока была невыносима, и я решил «сознаться», дать показания, которые были нужны сотрудникам, оговорить себя и других. Для меня в тот момент было главное выйти живым из этой ситуации.

Эти же сотрудники обговорили со мной, что я должен рассказать и кого оговорить. Мне прямо назвали указать Сафонову и Семенова. Мне пообещали, что после этого меня и мою девушку освободят. Меня отвели в другой кабинет, где сотрудник, который также не представился, уже просто оформил мой опрос. Этот сотрудник присутствовал ранее в кабинете, когда меня избивали. В ходе опроса сотрудник сам сочинил показания и дал их мне подписать. В этих показаниях звучало, что я с Семеновым, Сафоновой вывесил банер у здания ФСБ. Кроме того со слов сотрудников я понял, что в акции у ФСБ участвовал еще четвертый человек. Сотрудники говорили, чтобы я назвал им еще – кого-нибудь. Так как я в акции не участвовал, не знал ее участников, то я просто назвал первое пришедшее мне в голову имя еще якобы одного участника – Илья, то есть просто выдумал его.

В ходе опроса мне дали возможность переговорить с Сафоновой по внутреннему телефону с соседним кабинетом, в котором и находилась Сафонова. Мне сказали, что надо убедить ее подтвердить мои слова и тогда нас вместе отпустят. Я попросил Сафонову подтвердить мои слова, то есть поставить подпись под показаниями, я сказал ей, что меня пытали и если она не согласиться мне помочь, то меня запытают. После этого меня продолжили незаконно удерживать без оформления целую ночь. Мне сотрудники сказали, что если расскажу адвокату по назначению о пытках, изменю показания или даже возьму адвоката по соглашению, то меня арестуют, а уж в следственном изоляторе ко мне применят еще большее насилие.

Утром 20 февраля меня отвели в отдел полиции Центрального района, где я под охраной находился до 20:30 часов также без сна, обеда и воды. Я не рассказывал адвокату по назначению о пытках, так как боялся угроз сотрудников ФСБ. Более того, в отделе полиции мне уже дознаватель подтвердила, что в случае непризнания вины или отказа от показаний меня арестуют и отправят в СИЗО. По этой причине я на следственных действиях просто пересказал все, что мне рассказали сотрудники ФСБ и отразили в своем опросе. В этот момент мне важно было просто выйти на свободу для того, чтобы уже потом добиваться решения о своей невиновности.

Оказавшись на свободе без средств связи, я сначала выспался, так как не спал двое суток, а затем поехал в больницу ГБУЗ ОКБ № 2 для того, чтобы мне оказали медицинскую помощь, так как после пыток я испытывал физическую боль по всему телу. В больнице видимых телесных повреждений у меня зафиксировали немного, я это связываю с тем, что били меня так, чтобы не оставлять следов. Тем не менее, врач зафиксировал у меня ушибы на брюшной стенке и следы ожогов от воздействия тока на бедре. Прошу привлечь сотрудников ФСБ к уголовной ответственности».