Стоп. Снято. Спрятано

Уголовное дело в отношении руководителя чеченского представительства правозащитного центра «Мемориал» Оюба Титиева, обвиняемого в хранении наркотиков, строится по классическому принципу: слово против слова. Есть показания самого Оюба Титиева, который утверждает, что утром 9 января этого года в его машину при досмотре сотрудниками ДПС был подкинут пакет с 200 граммами марихуаны. Титиева доставили в ОМВД Курчалоевского района Чечни, где попытались в соответствии с чеченскими реалиями (угрожая преследованием сына по статье «Незаконное участие в вооруженном бандформировании») заставить признаться в хранении наркотиков. Когда правозащитник отказался от самооговора, решили действовать «по закону». В сопровождении одного из сотрудников полиции, который, видимо, следил за тем, чтобы пакет с наркотой никуда из машины правозащитника не делся, Титиева довезли до того самого места, где задержали в первый раз. И… снова задержали. На этот раз уже в соответствии с УПК РФ, то есть со следователем, криминалистом и понятыми.

Все это подробнейшим образом Оюб Титиев рассказывает в своих показаниях. Против слова Титиева — только показания самих чеченских и прикомандированных полицейских. Никаких других объективных, не поддающихся подтасовке доказательств вины Оюба в деле нет. Но можно ли доверять полицейским? Ведь если Титиев говорит правду — значит, они совершили тяжкое преступление. Но зачем? Логичный вопрос, не правда ли?

Мотив

Такое понятие как «мотив преступления», имеющий в уголовном праве фундаментальное значение, играет и в этом деле огромную роль.

Титиева обвиняют в хранении 206 граммов марихуаны. Это несколько стаканов. Укуриться можно. Но Оюб не пьет, не курит, не состоит на наркоучете. Экспертиза, проведенная сразу после задержания, показала, что он асболютно «чист». Тогда откуда и зачем ему такое огромное количество наркоты? Если бы преступление, в котором обвиняют Титиева, действительно имело место, этот вопрос остро стоял бы на повестке следствия.

В этом уголовном деле есть еще один эпизод с «обнаружением наркотиков». 19 января, то есть через 10 дней после задержания Титиева, сотрудники полиции нашли на балконе офиса «Мемориала» в Грозном две самокрутки с анашой. Две абсолютно свежие самокрутки, которые, это совершенно очевидно, были подброшены в ночь перед обыском. Но зачем, если доказательного значения по делу Титиева эти «улики» не имеют? Ведь сам обвиняемый, находясь в СИЗО, никак не мог их туда подбросить. На этот вопрос есть только один ответ. Посадить Оюба Титиева — задача второстепенная.

Оюб Титиев пришел в правозащиту 18 лет назад. В разгар второй чеченской войны. До 2009 года он возглавлял гудермесское отделение «Мемориала». В Гудермесе и в родном Курчалое, селе, которое основали его предки, Оюба знают многие. Но особенно хорошо его знали курчалоевские полицейские. А лучше всех — очень близкий Рамзану Кадырову человек, бывший начальник Курчалоевского РОВД Хамзат Эдельгериев.

Именно Хамзата и его подчиненных до сих пор обоснованно подозревают в причастности к убийству другой сотрудницы чеченского «Мемориала» — правозащитницы Натальи Эстемировой. В свою очередь ее знал лично глава Чечни — он отзывался о ней так же, как об Анне Политковской. Выражение «враги Кадырова» — это именно про этих двух женщин. Обеих расстреляли за то, что они защищали чеченцев сначала от российской армии, а потом от чеченской власти, фундамент которой — все та же российская армия.

После смерти Наташи Оюб Титиев возглавил чеченский «Мемориал».

За годы правления Кадырова в Чечне были поступательно разрушены все очаги очень сильного когда-то местного правозащитного движения. Чеченские правозащитники выросли на чеченских войнах. Это были настоящие подвижники, отчаянно смелые люди. С ними расправились за четыре года: первым сокрушительным ударом стало убийство Анны Политковской. Последним — убийство Наташи Эстемировой. В 2009 году на помощь чеченским коллегам пришли российские правозащитники: по инициативе нижегородской организации «Комитет против пыток» в Чечне была организована работа Сводной мобильной группы, в которую входили приезжие юристы, правозащитники и журналисты. В 2015-м, после целого ряда вызывающе наглых нападений, оставшихся безнаказанными, и эта группа перестала существовать. В Чечне остался только «Мемориал»: Оюб Титиев, несколько юристов и активистов, ведущих огромную работу. Именно благодаря прежде всего «Мемориалу» сотни чеченцев добились в Страсбургском суде признания того факта, то их близкие погибли в результате военных преступлений, совершенных в Чечне российскими военнослужащими. «Мемориал» вел программу помощи чеченцам, осужденным на огромные сроки по крайне сомнительным уголовным делам. «Мемориал» помогал русским старикам, оставшимся в Чечне без всякой поддержки. И главное — «Мемориал» продолжал мониторинг преступлений чеченских силовиков.

В мировом масштабе 2017-й можно полноправно считать «годом Чечни» в самом печальном смысле. Преследования геев, внесудебные казни, массовые похищения людей, жесточайшие пытки, секретные тюрьмы. И это — в «мирной» Чечне, вроде как поборовшей терроризм и претендующей на лидерские позиции в туристическом кластере Кавказа. Итогом стали крайне болезненные для самолюбия местной власти санкции. В первую очередь — внесение в открытую часть списка Магницкого главы Чечни Рамзана Кадырова и блокировка его аккаунта в Инстаграме.

В конце декабря (через несколько дней после блокировки Инстаграма) выступил спикер местного парламента Магомед Даудов и указал на последних правозащитников в Чечне как на мишень. В первый рабочий день нового 2018 года Оюбу Титиеву были подброшены наркотики. Мотивом преступления в уголовном праве называются «внутренние побуждения, вызывающие у лица решимость совершить преступление и которыми оно руководствовалось при его совершении». Чем руководствовались в данной истории чеченские полицейские — совершенно понятно. Приказом, который они не могли не выполнить.

Объективное доказательство

В деле Оюба Титиева с самого начала было и есть объективное доказательство его невиновности: видеозаписи с камер Курчалоевского ОМВД и стоящего стенка к стенке с ним отдела ФСБ по Курчалоевскому району. Эти видеокамеры (и конкретно — одна эфэсбэшная, установленная так, чтобы полностью контролировать курчалоевских ментов) 9 января утром должны были зафиксировать несколько событий. А именно: машину Оюба Титиева, самого Титиева и троих сотрудников группы немедленного реагирования, приехавших в ОМВД Курчалоевского района в 9.20 утра. В руках одного из сотрудников ДПС — пакет черного цвета. В 10.20 камеры должны были зафиксировать отъезд машины Оюба Титиева из ОМВД Курчалоевского района и нахождение одного из сотрудников чеченской полиции в машине правозащитника. Примерно в 11.30 под эти же камеры вновь должна была попасть машина Оюба Титиева на территории ОМВД Курчалоевского района, а также следственная группа из нескольких человек, включая понятных.

— по крайней мере, с записями с камер наблюдения ОМВД Курчалоевского района.

Ходатайство о срочном изъятии видеозаписей было подано адвокатом Оюба Титиева Петром Заикиным в первые же дни следствия. Следователь Курчалоевского ОМВД Саламов это ходатайство рассмотреть так и не решился. Уже сам по себе этот факт является не только грубейшим нарушением, но и косвенным доказательством невиновности Титиева. Аналогично поступил и следователь Гудермесского межрайонного следственного отдела Ибрагимов, который вел проверку по заявлению Оюба Титиева о фальсификации сотрудниками чеченской полиции уголовного дела в отношении него.

Вместо того чтобы оперативно выехать в ОМВД Курчалоевского района и изъять записи с видеокамер, следователь Ибрагимов послал по почте запрос. Вскоре получил ответ: «Видеокамеры ОМВД Курчалоевского района 9 января находились в нерабочем состоянии».

Следователь Ибрагимов удовлетворился этим объяснением, хотя обязан был назначить техническую экспертизу, чтобы выяснить причину нерабочего состояния камер именно в этот день, а также прояснить следующие вопросы. Каким образом (документально) и кем установлен факт неработоспособности камер? Кто и когда чинил видеокамеры, если поломка имела место? Работают ли эти камеры вообще? И если это не камеры, а муляжи, то какая фирма их устанавливала? Имеет ли она лицензию? Сколько бюджетных средств она на этом «отмыла»? И — более глобальный вопрос — а работают ли видеокамеры в других отделах полиции Чечни? Надо сказать, это только малая часть вопросов, которые провоцирует факт нерабочего состояния камер в ОМВД Курчалоевского района 9 января 2018 года. И следствию придется на них отвечать, потому что

Отсутствие видеозаписей не только подтверждает версию Оюба Титиева, но и логически ставит вопрос об уголовной ответственности конкретного лица (начальника Курчалоевского ОМВД) за уничтожение (или сокрытие) доказательств по этому делу.

Чеченизация России

С самого начала коллегам Оюба было понятно, что чеченское полицейское следствие не способно объективно расследовать дело, в котором замешаны чеченские же полицейские. Уже 10 января глава СПЧ Михаил Федотов обратился к председателю СК РФ Бастрыкину с просьбой передать проверку по факту возможной фальсификации материалов уголовного дела в отношении Титиева сотрудниками чеченской полиции в ГСУ по Северо-Кавказскому федеральному округу. 11 января Федотов обращается к министру Колокольцеву с просьбой командировать из центрального аппарата МВД сотрудников для объективного расследования дела Оюба Титиева. Уже из первых ответов заместителей Бастрыкина и Колокольцева, которые получил Федотов, стало понятно, что дело Оюба Титиева надо передавать даже не в ГСУ СКР по СКФО и не в центральный аппарат МВД. Надо просить о помощи директора ФСБ Бортникова — единственного федерального силовика, еще не сдавшего окончательно позиции своего ведомства в Чечне. ФСБ, кстати, имеет право вести оперативное сопровождение по уголовным делам. В деле Оюба Титиева это бы сильно помогло.

Из ответа заместителя министра МВД Романова:

«В МВД России рассмотрены Ваши обращения о проверке обстоятельств задержания и уголовного преследования руководителя представительства правозащитного центра «Мемориал» в Чеченской Республике О.С. Титиева. Уголовное дело… изучено в Следственном департаменте МВД России. Ход его расследования обсужден на оперативном совещании с участием заместителя министра внутренних дел по Чеченской Республике Р.Р. Симбагаева. В ходе расследования уголовного дела нарушений уголовно-процессуального закона не выявлено…»

Из этого ответа замминистра Романова следует, что не только в Чечне, но и во всем МВД Российской Федерации считается «законным» лишение гражданина России свободы передвижения сроком более чем на три часа, недопуск к задержанному адвоката в течение 8 часов, нерассмотрение в течение месяца ключевого для дела ходатайства — об изъятии видеозаписей с камер видеонаблюдения… Если же допустить, что замминистра Романов не случайно занимает свою высокую должность и обладает достаточной для этого профессиональной компетенцией, остается еще одно логическое предположение: никакого «изучения» материалов дела Оюба Титиева на уровне Следственного департамента МВД России просто не было. И Романов, выходит, написал неправду.

Собственно говоря, от Следственного департамента не требовалось большой работы. Надо было всего-навсего запросить (если не у своих же собственных подчиненных — сотрудников Курчалоевского ОМВД РФ, то хотя бы у смежников в ФСБ) видеозаписи с камер наблюдения. А потом силами УСБ МВД РФ провести служебную проверку по факту исчезновения записей камер Курчалоевского ОМВД и передать материалы проверки для возбуждения уголовного дела в отношении чеченских полицейских по подследственности в СКР. А Оюбу Титиеву принести официальные извинения за необоснованное уголовное преследование.

Случай с замминистра МВД Романовым можно было бы считать исключительным, если бы не такое же поведение первого заместителя председателя СКР Бориса Карнаухова.

Из ответа генерала Карнаухова:

«В настоящее время оснований для проведения соответствующей доследственной проверки сотрудниками Следственного комитета Российской Федерации не имеется…<так как> согласно представленной следственным управлением СКР по Чеченской республике информации, сообщения о неправомерных действиях сотрудников правоохранительных органов в отношении Титиева О.С. не поступало».

Это очевидное лукавство.

• 9 января коллеги Оюба Титиева заявили об исчезновении правозащитника: о судьбе пропавшего в 9 утра правозащитника ничего не было известно несколько часов. МВД Чечни скрывало факт задержания Титиева, адвоката допустили к Титиеву только в 8 часов вечера.
• 10 января стали публичными обстоятельства обнаружения наркотиков в машине Титиева. Именно поэтому Федотов и обратился к Бастрыкину.
• 11 января в суде в ходе избрания меры пресечения Оюб Титиев подробнейшим образом рассказал о своем задержании и 12 января подал на имя руководителя чеченского СУСКа заявление о наличии признаков тяжкого преступления в действиях сотрудников чеченской полиции, подкинувших наркотики в его машину и склонявших его затем к самооговору. В этом же заявлении Оюб Титиев настаивает на незамедлительном изъятии видеозаписей с камер видеонаблюдения ОМВД Курчалоевского района.

И в этом случае у нас есть только две логические опции. Или Карнаухову врут в чеченском СУСКе, или врет сам Карнаухов.

2 февраля в деле Оюба Титиева произошла маленькая революция. Заместитель прокурора Чечни Николай Хабаров вынес постановление об изъятии материалов дела у МВД Чечни. Со следующей формулировкой (пунктуация и орфография — оригинала):

«С момента вынесения постановления о возбуждении уголовного дела и задержания Титиева О.С. в различных средствах массовой информации публикуются статьи, в которых сообщается о неправомерных действиях сотрудников органов внутренних дел <Чечни> при проведении проверки о совершенном преступлении. Названное отрицательно влияют на процесс предварительного следствия и создают негативное мнение общественности о якобы незаконном уголовном пресследовании Титиева О.С. Фактически многочисленные публикации в СМИ с ярко выраженной односторонней отрицательной оценкой действий правоохранительных органов <Чечни> являются вмешательством в деятельность следователя и оказывают тем самым воздействие на должностное лицо при вынесении различных процессуальных решений…

В целях объективного и всестороннего расследования… дело необходимо… передать в СУСК России по ЧР».

То есть уже со 2 февраля у Следственного комитета России в лице нового руководителя чеченского СУСКа генерала Волкова и курирующего это дело заместителя председателя СКР генерала Карнаухова были все полномочия по «объективному и всестороннему расследованию».

Вот как это выглядит на практике (рассказывает адвокат Оюба Титиева Петр Заикин):

«Первое, что должен был сделать следователь, получив дело из МВД Чечни, это рассмотреть, наконец, ходатайство об изъятии видеозаписей с камер наблюдения Курчалоевского ОМВД. Ходатайства такого рода в силу своей срочности и важности для следствия вообще должны рассматриваться незамедлительно, в крайнем случае, по закону в течение трех дней. Ни следователь МВД Саламов, ни следователь чеченского СУСКа Хадукаев до сих пор (спустя два месяца) этого не сделали.

15 февраля следователь Гудермесского МСО Ибрагимов должен был вынести процессуальное решение по заявлению Оюба Титиева в отношении чеченских полицейских, которых он обвинил в подбрасывании наркотиков.

Я приезжал в Гудермеский МСО 15 февраля, звонил следователю Ибрагимову 16 февраля и 19 февраля. Все это время следователь Ибрагимов утверждал, что у него нет материала проверки, и постановление по нему он не выносил. Дословно сказал: «У меня просто не было физической возможности!»

19 февраля я поехал в следственное управление Чечни выяснять, где находится материал. Звоню заместителю начальника СУСКа генералу Соколову. Тот говорит, что навскидку вспомнить не может, дает телефон подчиненного Дудаева. Дудаев говорит, что без понятия, где материал. Опять звоню Соколову — отвечает: «Позвоните завтра утром». Во вторник 20 февраля звоню утром, как велели. Генерал Соколов торжественно сообщает: ни хрена нету.

В среду еду в управление сам. Прорываюсь в приемную начальника СУСКа генерала Волкова. Волкова нет, но в его приемной чудная девушка: уговорил ее взять регистрационные журналы и проверить по ним, где материал проверки. Материал по журналам она не нашла, отвела в 1-й отдел процессуального контроля. Перерыли там все — не нашли. Пошли во 2-й отдел процессуального контроля. И вот, наконец, я вижу этот самый материал проверки. Хиленький такой томик. Лежит себе на столе у совсем молодого инспектора, лет 25. И когда этот мальчик открыл последнюю страницу в этом томе, я увидел то самое постановление, которое следователь Ибрагимов не вынес, «потому что у него не было физической возможности». Спрашиваю мальчика — дай ознакомиться с постановлением. Мальчик отвечает: «Не положено. Вот я этот том сейчас изучу, передам начальству, он передаст его следователю, назначенному вести проверку, потом следователь с вами свяжется, скорее всего по российской почте, вы прибудете и ознакомитесь». Озверев, я ломанулся к начальнику этого мальчика. Спрашиваю: «Почему я, адвокат, как мячик для пинг-понга, бегаю в поисках постановления, которое вы должны были предоставить мне и моему заявителю еще неделю назад? Мне начальник отвечает: «Нет у нас никакого материала проверки!» «Как нет? — спрашиваю. — Да вы, может быть, плохо видите?» «Даже если оно физически находится у нас, — отвечает, — то мы его еще не изучили. А если мы его еще не изучили, значит, его у нас нет».

Постановление мне выдали только 26 февраля и только после угрозы подать жалобу на имя Бастрыкина о неэтичном поведении всего состава чеченского СУСКа (за исключением девушек). Между прочим, сотрудники СУСКа сейчас проходит аттестацию на предмет соответствия службе в Следственном комитете Российской Федерации».

Надо ли после этого говорить, что постановление следователя по материалам проверки было абсолютно формальным и, более того, незаконным?

Вместо установления личностей сотрудников группы немедленного реагирования, остановивших машину Оюба Титиева в первый раз, вместо их опроса, вместо изъятия видеозаписей, вместо опроса коллег Титиева, вместо поиска очевидцев задержания (найти их достаточно легко по номерам машин, зафиксированным камерами дорожного наблюдения), вместо назначения экспертиз или хотя бы исследований на полиграфе сотрудников Курчалоевского ОМВД следователь Ибрагимов запросил материалы уголовного дела, возбужденного против правозащитника, изучил их и вынес по ним решение о виновности Оюба Титиева, не дожидаясь ни конца следствия, ни приговора суда.

Надо ли говорить о том, что уже 16 февраля это чудовищное по своей правовой безграмотности постановление было отменено, а доследственная проверка по заявлению Оюба Титиева продолжена?

Надо ли говорить о том, что ни Оюбу Титиеву, ни его адвокатам об этом ничего неизвестно, потому что отменили постановление втайне, и сделали это только по одной единственной причине: чтобы ни в коем случае не допустить адвокатов к материалам проверки и не дать им аргументированно обжаловать бездействие следствия в суде?

Годами именно такая тактика позволяла выводить из-под уголовного преследования сотрудников силовых структур, в первую очередь — чеченской полиции. И все эти годы именно Борис Карнаухов курировал чеченский СУСК.

17 января руководитель СПЧ, советник президента России Михаил Федотов направил в адрес Бастрыкина письмо-SOS. К письму было приложено заявление Оюба Титиева, в котором он написал, что физическим насилием и шантажом от него пытаются добиться «признательных показаний». В своем письме Федотов, по сути, умоляет Бастрыкина о помощи, а именно: он просит вывести уголовное дело Оюба или хотя бы доследственную проверку по заявлению Титиева из чеченского региона и передать их в центральный аппарат Следственного комитета России.

На это письмо опять отвечает генерал Карнаухов. «В настоящий момент оснований для проведения доследственной проверки в подразделениях центрального аппарата Следственного комитета России не имеется».