Конституция в авоське
Фразу «у нас тут свои законы» чаще всего в Чечне можно услышать, как ни странно, именно в чеченских судах. Эти слова, как пароль, повторяют тут все: судебные приставы, конвоиры, работники суда, прокуроры, секретари судей… О Российской Федерации, именем которой в Чечне вроде как вершится правосудие, вспоминают только сами судьи. И то только когда выносят приговор.
Суды в «мирной», поборовшей терроризм Чечне, до сих пор представляют собой неприступные крепости, доступ к которым простым гражданам перекрывают несколько уровней защиты. Здания чеченских судов, как правило, обнесены высоким кирпичным забором, оборудованным большим количеством видеокамер.
Въезд на территорию преграждают бетонные блоки. Чтобы попасть в чеченский суд, нужно пройти минимум два КПП. На входе вас встретят ужасно бородатые вооруженные люди в разнобойной камуфляжной форме, по которой невозможно определить принадлежность к какой-либо силовой структуре.
Жутко длинные бороды стали популярны среди чеченских силовиков последние несколько лет. Моду на них ввел Рамзан Кадыров. И эта мода сыграла злую шутку с сотрудниками чеченской полиции, которые выглядят точь-в-точь как до зубов вооруженные боевики времен Шамиля Басаева и Докки Умарова. Увидеть чисто выбритого сотрудника полиции в стандартной полицейской форме МВД РФ в Чечне — большая редкость.
На втором этапе проверки в чеченских судах граждан России, как правило, заставляют избавиться от сумок. В здания чеченских судов непонятно чьим внутренним распоряжением времен второй чеченской войны до сих пор запрещено проносить даже дамские сумочки. Вещи надо прятать в камеры хранения, какие в России стоят разве что в супермаркетах. Чеченцы, привыкшие к таким порядкам, ходят в свои суды налегке — только с паспортом. Приезжим, особенно журналистам, гораздо сложнее. Очень помогает «разгрузка» — жилет с множеством карманов, по которым распихиваешь документы, технику, ручки и блокноты, а пустой рюкзак кладешь затем в ячейку камеры хранения.
Известная правозащитница Светлана Алексеевна Ганнушкина, приехавшая на апелляцию по мере пресечения своему коллеге и другу Оюбу Титиеву, главе чеченского представительства Правозащитного центра «Мемориал», открыла маленькую сумочку и сунула под нос бородатому охраннику Верховного суда Чеченской Республики.
— У меня тут ключи, телефон, кошелек и Конституция Российской Федерации. Неужели нельзя пройти?
— Нельзя! — отрезал охранник.
Мимо нас, показав удостоверение, прошел на территорию суда прокурор. С портфелем, размеры которого раза в три превышали сумочку Ганнушкиной. Следом за прокурором и вообще без всякой идентификации личности через проходную проследовал еще один ужасно бородатый человек в прекрасно сшитом и явно дорогом костюме. Под пиджаком угадывались очертания кобуры. А если была кобура, то был и пистолет. Но никто этим фактом не заинтересовался. Охранник охранял суд от сумочки 76-летней Светланы Ганнушкиной. Как попугай он твердил: «У нас тут свои законы. Нам дали распоряжение. Нам все равно, что это распоряжение незаконно. У нас тут свои законы». В конце концов, Светлана Алексеевна бросила это безнадежное дело — апеллировать к закону РФ и здравому смыслу, достала из своей сумочки авоську и запихнула в нее Конституцию Российской Федерации. И в таком виде была допущена в местный храм правосудия. Конституция в авоське выглядела жалко.
Предбанник Верховного суда Чеченской Республики, где проходило рассмотрение апелляционной жалобы по мере пресечения Оюбу Титиеву, выполнял роль «накопителя». Железные решетки до потолка ограничивали небольшое пространство, в котором толпа журналистов, друзей и родственников, приехавших на суд поддержать Оюба Титиева, скорбно ожидала, пока придет секретарь судьи и проведет нас в зал судебного заседания. Свободный проход в здание Верховного суда ЧР гражданам России, оказывается, строго запрещен. Место граждан в этом суде — в клетке. Причем в буквальном смысле слова.
На все доводы о том, что российские суды созданы для российских граждан, вооруженные автоматами приставы отвечали одной и той же суровой фразой: «У нас тут свои законы».
Рассмотрение апелляции по мере пресечения Оюбу Титиеву, уже два месяца находящегося под арестом в СИЗО г. Грозного, началось с ходатайства адвоката Марины Дубровиной. Она заявила о том, что нахождение Оюба Титиева в клетке в зале суда в ходе процесса нарушает статью 3 Европейской конвенции по правам человека, так как унижает его человеческое достоинство (в правовом государстве человеческое достоинство, вообще-то, является абсолютной ценностью). Марина Дубровина указала судье Дмитрию Горбовцову на целый ряд решений Европейского суда по правам человека, признавших такую практику порочной.
Оюб Титиев. Фото: РИА Новости
Каждое из этих решений обошлось российским налогоплательщикам минимум в 6 тысяч евро и в результате во многих российских судах (по крайней мере, в областных) клетки были демонтированы. Вместо клеток появились так называемые «аквариумы» — кабинки с прозрачными стеклами. До Верховного суда Чечни, который живет по правилам военного времени и всем своим неприступным видом опровергает «мирные» достижения Рамзана Кадырова, такая практика еще не дошла. Это было видно и по выражению лица судьи, который искренне растерялся от неожиданного ходатайства.
— Ваше ходатайство только о том, чтобы перевести обвиняемого из клетки за стол вместе с адвокатами, так? — уточнил Горбовцов. — Речь же не идет об изменении меры пресечения?
— Именно так, ваша честь! — пояснил адвокат Петр Заикин. — Оюб Титиев не представляет никакой физической угрозы. Я не совсем понимаю, зачем нам на одного Оюба Титиева аж четыре конвоира, вооруженных автоматами. Но такого усиленного конвоя и решеток на всех окнах зала суда вполне достаточно, чтобы обеспечить порядок, даже если допустить невероятное — что Титиев попытается его нарушить.
— Как вам кажется, вы могли бы выпустить из клетки обвиняемого? — спросил судья конвой.
— Это от вас зависит, вы тут судья, — справедливо ответил старший конвоир.
Судья Горбовцов растеряно повернулся к прокурору.
— А ваше мнение?
— Я считаю, что данное ходатайство не может быть удовлетворено, так как суд не располагает техническими возможностями обеспечить безопасность при попытке обвиняемого к побегу! — отрезал прокурор.
Судья объявил перерыв, а потом практически слово в слово повторил доводы прокурора и отказал в удовлетворении ходатайства. Адвокат Марина Дубровина пожала плечами. Она только что, по сути, получила основания для жалобы в ЕСПЧ по «пыточной» 3-й статье.
Российские адвокаты (если они, конечно, хорошие адвокаты) давно уже апеллируют не к человеку в мантии, который сидит на стуле с гербом Российской Федерации и, по сути, ничего не решает, а к Европейской конвенции по правам человека и Страсбургскому суду.
За те два месяца, что Оюб Титиев находится под арестом по сфальсифицированному обвинению в хранении наркотиков, нарушений в его деле уже набралось на несколько статей Европейской конвенции.
Каждое из них — от нарушения права на защиту и незаконного задержания до не обоснованного никакими доказательствами продления ареста и политически мотивированного преследования — будет обжаловано адвокатами Титиева отдельно и обойдется государству в несколько тысяч евро.
Суд по мере пресечения Оюбу Титиеву проходил уже четвертый раз. Почему должен сидеть в СИЗО 60-летний правозащитник, которого знает весь мир, ранее не судимый, не состоящий на учете в наркодиспансере, не находящийся в розыске, не проходящий по сводкам МВД, имеющий семью, в том числе несовершеннолетнего ребенка, положительно охарактеризованный не только друзьями, но даже главой администрации своего города, человек, за которого поручились, наконец, известные российские политики — Григорий Явлинский и Ксения Собчак?
Почему следствие вообще не рассматривает в данной ситуации никакой альтернативной меры пресечения (домашний арест, подписка о невыезде, личное поручительство и проч.)? Аргумент следствия в ответ на эти вопросы прозвучал только в первом суде 11 января. Следствие сослалось на рапорт сотрудника полиции о том, что Оюб Титиев «может скрыться от правосудия». По закону рапорт не является доказательством. Чтобы таковым стать, следствие должно проверить и оценить, были ли сведения о намерении Титиева «скрыться» действительно получены в ходе оперативно-розыскных мероприятий или, может быть, сотрудник просто их выдумал?
Прошло два месяца. За это время следствие даже не удосужилось допросить автора рапорта. И эту туалетную бумагу, каковой этот рапорт является с точки зрения УПК РФ, прокуратура упорно представляет в суд, обосновывая продление ареста.
— У вас имеются хоть какие-то сведения, что обвиняемый, в отношении которого, вообще-то, по закону Российской Федерации действует презумпция невиновности, может скрыться? — задает вопрос прокурору адвокат Заикин.
Прокурор молчит.
— Вы рапорт проверяли хоть? За два месяца-то?
Прокурор молчит.
— Вы считаете, что рапорта из восьми строчек, который так и не был проверен в течение двух месяцев, достаточно, чтобы держать человека в тюрьме еще два месяца?
Прокурор молчит.
Судебное заседание шло несколько часов. Прокурор в заседании выступал от силы полминуты. Все остальное время он блестяще играл роль «партизана на допросе». Судья Горбовцов, очевидно, понимая бессмысленность всего происходящего, вообще никаких вопросов стороне обвинения не задавал. Свое решение он вынес быстро. В жалобе отказать, арест продлить еще на два месяца.
А ведь политически мотивированное дело Оюба Титиева могло быть прекращено, не успев, по сути, начаться. Титиев был задержан 9 января. Причем дважды. Первый раз его остановили сотрудники группы оперативного реагирования, и именно они подбросили ему в машину пакет с марихуаной. Затем привезли Оюба в Курчалоевский отдел полиции и пытались заставить оговорить себя. Угрожали, что иначе возбудят уголовное дело на сына. Когда Оюб категорически отказался от «явки с повинной», его отвезли на место, где он был задержан первый раз, вызвали следственную группу с понятыми и — теперь уже в соответствии с УПК РФ — снова «нашли» в машине пакет с марихуаной.
Видеокамеры Курчалоевского отдела полиции и соседствующего с ним стенка к стенке отдела ФСБ по Курчалоевскому району должны были зафиксировать оба «привоза» Оюба Титиева в отдел полиции, а также сотрудника чеченской полиции с пакетом наркотиков в руках, сопровождавшего Титиева и отвечающего головой за сохранность главного «вещдока».
Все это Оюб Титиев рассказал еще 11 января, на первом заседании по избранию меры пресечения. Судье достаточно было истребовать видеозаписи с камер Курчалоевского ОМВД и отдела ФСБ, чтобы убедиться в невиновности Титиева. Но ни судья, ни следователь МВД Чечни по делу Титиева, ни следователь чеченского следственного комитета, осуществляющий проверку по заявлению Титиева о фабрикации против него уголовного дела сотрудниками чеченской полиции, — никто их них не осмелился рассмотреть и удовлетворить ходатайства адвоката о срочном изъятии и приобщении к материалам уголовного дела этих объективных доказательств невиновности.
Только два месяца спустя стало известно, что в итоге случилось с этими видеозаписями. Из ответа начальника полиции ОМВД Курчалоевского района следует, что 9 января ни одна из видеокамер вверенного ему отдела полиции не работала.
В середине марта на адвокатский запрос поступил ответ из УФСБ Чечни от заместителя начальника УФСБ П. Шувалкина: «При проверке архива видеозаписей на жестком магнитном диске аппаратуры видеозаписи было установлено, что длительность хранения видеоинформации составляет 20 суток с учетом перезаписи. Таким образом, на 29.01.2018 года видеоинформация <…> за период с 9 часов 00 минут до 13 часов 00 минут 09.01.2018 года <…> была автоматически перезаписана <…> и обеспечить ее сохранность не представляется возможным».
