«Идеальный чеченец»

Глава чеченского офиса «Мемориала» Оюб Титиев, арестованный за хранение наркотиков, заканчивает знакомиться с материалами своего уголовного дела. В ближайшее время в Грозном начнется судебный процесс. «Мемориал» проводит международную кампанию поддержки своего коллеги. Глава правозащитного центра «Мемориал» Александр Черкасов говорил о «деле Титиева» на встрече с президентом Франции Эмманюэлем Макроном. Ни коллеги, ни друзья, ни односельчане не верят в виновность главы чеченского «Мемориала». Как в Чечне из истинного мусульманина и праведника «лепят» наркомана и преступника, разбиралась Зоя Светова.

Утром 9 января 2018 года глава грозненского офиса Правозащитного центра «Мемориал» Оюб Титиев выехал из дома на работу на своей машине ВАЗ Лада Калина. Накануне он осмотрел машину. Она была чистой, и он не стал ее мыть. Помыл лишь резиновые половики, которые оставил сохнуть во дворе до утра. После утренней молитвы, положив высохшие резиновые коврики в автомобиль, Оюб поехал привычной дорогой из Курчалоя в Грозный, которой он каждый день ездил до работы в последние 17 лет.

«Их наркоман»

Он проехал не так много — километра два. На мосту между селами Курчалой и Майртуп его остановили сотрудники полиции для проверки документов. Их было двое. Один вместе с Оюбом досматривал багажник машины, попросил взять из салона сумку, перенести ее в багажник и продолжил досмотр.

Через несколько минут второй сотрудник позвал их к себе: правая передняя дверь машины была открыта и сотрудник достал из-под сидения черный полиэтиленовый пакет. В пакете оказалась марихуана. Чуть более 200 граммов. В Курчалоевском ОВД, куда привезли Оюба, с ним беседовал человек, представившийся начальником уголовного розыска. Он требовал, чтобы Титиев признался в хранении наркотиков, пригрозил, что иначе против его сына будет возбуждено уголовное дело по 208 статье УК РФ («организация и участие в незаконном вооруженном формировании»), угрожал и жене Оюба. Но правозащитник стоял на своем: «наркотики ему подбросили», если сына посадят — «будем сидеть все».

А еще Титиев сказал начальнику уголовного розыска, что нужно все делать по закону. И тогда его вывели из кабинета, отдали паспорт, документы на машину и потребовали, чтобы он сел за руль. Вместе с полицейским они приехали туда же, где произошло первое задержание. Все повторилось. Только с понятыми и экспертами. В их присутствии сотрудник ДПС вынул из-под переднего сидения тот же самый черный полиэтиленовый пакет с наркотиками. А потом они снова поехали в Курчалоевский ОВД, где все оформили «по закону». В результате в материалах уголовного дела записано, что Титиева задержали после 10 часов утра, а не так, как было на самом деле.

Впрочем, камера на курчалоевском ОВД должна была зафиксировать, как было на самом деле: что машина Титиева дважды заезжала на стоянку с разницей в два часа. На записи должно было быть видно, как в первый раз сотрудник полиции, «нашедший» марихуану, несет черный пакет в ОВД. Но, когда защита Титиева запросила выемку с камеры, оказалось, что это невозможно, поскольку 9 января 2018 года видеозапись не велась, якобы с 29 декабря по 15 января камера видеонаблюдения находилась в ремонтном подразделении МВД Чеченской республики.

На следующий день после задержания Оюб Титиев передал через своего адвоката заявление президенту Путину, главе СК Бастрыкину и главе ФСБ Бортникову. Своего рода «охранную грамоту»:

«09.01.2018 г. я был задержан сотрудниками Курчалоевского ОВД, и в мою машину было подброшено наркотическое вещество. Против меня было сфабриковано уголовное дело. Полностью подтасованы доказательства моей вины. Вину свою я не признал и не признаю. Хочу довести до Вас, если я каким—нибудь образом признаю себя виновным в инкриминируемом мне деянии, это будет означать, что меня заставили признать себя виновным путем физического воздействия или шантажом».

Следствие по делу Титиева длилось несколько месяцев. Кроме рапортов полицейских и сотрудников ДПС об обнаружении наркотиков, экспертизы содержимого черного пакета, подтверждающего, что это марихуана — в деле нет ничего существенного, доказывающего вину главы чеченского «Мемориала».

Наркотические дела в Чечне — не редкость, так же, как и по всей России, и провокациями, связанными с подбросом наркотиков, сегодня мало кого удивишь. Только незнакомый с чеченскими реалиями наблюдатель может поразиться, с какой уверенностью в том, что в суде все «прокатит», работает следствие, назначая наркоманом кристально честного человека, семьянина, мусульманина, при этом не имея железобетонных доказательств. Этому есть объяснение: прошло чуть больше недели, а «дело Титиева» прокомментировал глава Чечни Рамзан Кадыров. Он откликнулся на реакцию мирового сообщества, последовавшую после ареста главы грозненского «Мемориала».

«Говорят, поймали наркомана с анашой полицейские… ООН, даже Госдеп из Америки вышли из—за того, что одного человека из Курчалоевского района задержали», — заявил он на одном из совещаний, которое транслировало чеченское телевидение.

«Стоило поймать их наркомана, и весь мир встал. Почему они их права не защищали? Такие же наркоманы… Неужели он не может употреблять? Мы ловим людей, которым 60, 70 за то, что употребляют наркотики. Его нельзя нам задерживать? Конечно, можно», — не унимался Кадыров.

После того, как 60 известных деятелей российской культуры обратились к президенту Путину с просьбой передать дело Титиева на федеральный уровень и положить конец травле «Мемориала», Кадыров опубликовал гневный пост в своем телеграмм—канале: де, никто из подписантов письма никогда не слышал имени Оюба Титиева, пока того не поймали с наркотиками, а сам Титиев никогда правозащитой не занимается.

Заявление Кадырова выглядит достаточно странно, если вспомнить, что Оюб Титиев с 2009 года является главой грозненского офиса Правозащитного общества «Мемориал», организации, которая официально в Чечне не запрещена. Кроме того, Титиев был приглашен в 2010 году президентом Медведевым в Кремль на встречу вместе с другими правозащитниками.

И все 60 подписантов письма к Путину, безусловно, слышали и о Титиеве, и о героической работе в Чечне правозащитного центра «Мемориал», иначе вряд ли бы стали подписывать письмо президенту — репутация дороже.

Учитель физкультуры из Курчалоя

Биография 60-летнего Оюба Титиева вполне типична для чеченца его поколения. В 1944 году его родители были высланы в Киргизскую СССР. Там у них родилось пятеро детей: четыре сына и дочь. В ноябре 1957 года, когда они вернулись из депортации в Чечню, Оюбу было три месяца. Жили в селе Курчалой, там родились еще две сестры. Отец работал паспортистом в милиции, потом выезжал на сезонные работы в другие регионы. Умер он довольно рано, еще до первой чеченской войны. «Растила нас всех мать, она дала нам всем образование, построила всем дома, за исключением одного брата, он делал все сам и обеспечивал нас всех на равных с родителями. А после смерти родителей он один обеспечивал нас всех и решал проблемы», — так рассказывал Титиев о своей семье.

После окончания школы Оюб поступил в Моздокский техникум, получил специальность техник—технолог. Устроился работать в Курчалоевскую школу учителем физкультуры. В этой же школе директором работал один из его старших братьев и другие родственники. В 1985 году Оюб открыл в селе бесплатную секцию бокса. Но это была работа для души. А когда понадобились деньги для обучения в Новгородском сельскохозяйственном институте, Оюб пошел работать в мебельный магазин. В 80-х годах женился на девушке из села Джалка. У них четверо детей: три дочери и сын.

Обе войны Титиевы оставались дома, никуда не уезжали. Старший брат Оюба Якуб объясняет, почему: «В первую войну, во вторую много людей уезжало впопыхах, быстрей, быстрей, давай вывозить детей. Но у нас… Мы друг за друга болели, держались, братья же все семейные, у всех дети. Я же не возьму своих, не уеду, оставив братьев, племянников. Мы все были дома, под бомбежками. Просто Бог нас миловал, сохранял».

Монитор №1

Как простой сельский учитель физкультуры, пусть и с экономическим образованием, стал правозащитником, ежедневно рискующим жизнью?

Впервые о работе «Мемориала» в Чечне Титиев узнал в июле 2001 года. То было время масштабных зачисток федеральных войск в разных селах. Очередная тяжелая зачистка прошла и в Курчалое.

«Оюб рассказал мне, что тогда были взорваны пять человек и искалечены сотни, — говорит его адвокат Марина Дубровина. — Все жители села были возмущены, стали собирать подписи, наивно полагая, что жалобами можно было на кого—то подействовать. Оюб написал статью для «Объединенной газеты» (это издание финансировалось депутатом Госдумы Асламбеком Аслахановым — «МБХ медиа») на двух развернутых тетрадных листах. Статью вместе с сотнями подписей жителей села вручили депутату Госдумы от Чечни, который тогда приехал в село и пробыл там всего час. В статье Титиев описал все зверства, чинимые военными во время зачистки, назвал фамилии выживших и погибших. Но в газете вышла маленькая заметка в три строчки. Титиев рассказал адвокату Дубровиной, что на следующее утро в село приехало пять сотрудников «Мемориала» вместе с Натальей Эстемировой, и они провели в Курчалое целый день, общались с родственниками и с самими пострадавшими в больнице.

«Мы начали работать по второй войне с 1999 года. В 2000 году у „Мемориала“ уже появился офис в Грозном, — вспоминает руководитель программы „Горячие точки“ ПЦ „Мемориал“ Олег Орлов. — Масштабные зачистки „федералов“ начались в 2000 году, они с каждым годом приобретали системный характер. Наташа приехала в Курчалой, тогда туда доехать было непросто — на дорогах сплошные блокпосты, в любой момент могли задержать. В центре села жил Оюб, он был человек известный, авторитетный, собирал информацию о молодых людях, которые исчезали после зачисток, в том числе о своих бывших учениках. Он стал собирать информацию и в близлежащих районах. Первые два года Оюб работал в „Мемориале“ бесплатно как волонтер. Он говорил: „Я вам помогаю, чем могу“. Он хотел лично бороться с тем беспределом, который происходил в Чечне. Потом втянулся, стал профессионалом, и когда мы предложили ему работать у нас на постоянной основе, согласился».

В Чечне у «Мемориала» было несколько офисов, Оюб Титиев начал работать в Гудермесе. Первые свидетельства, которые он собирал, он подписывал: «Монитор №1».

В память о Наташе

Наталью Эстемирову убили через три года после Анны Политковской. 15 июля 2009 года ее похитили в Грозном, а к вечеру ее тело было найдено в Ингушетии. Смерть наступила от огнестрельных ран в голову и грудь. Для коллег и друзей убийство Эстемировой стало не просто огромным ударом. Эта та боль, которая навсегда останется с ними, как и чувство вины.

«Наташу убили 15 июля, а 7 июля на „Кавказском узле“ вышла ее статья о публичной казни в селе Ахкинчу—Борзой (статья о похищении Ризван Альбекова, которого привезли в село и расстреляли на глазах у жителей, пригрозив, что так будет со всеми, кто помогает боевикам — „МБХ медиа“), — говорит глава „Гражданского содействия“ Светлана Ганнушкина. — Наташа написала эту историю под своим именем, чего делать было нельзя. 10 июля уполномоченный по правам человека в Чечне Нурди Нухажиев пригласил к себе мемориальцев и устроил им разборку. Понятно, что после Наташиной публикации его вызвал Кадыров и устроил ему скандал, ведь для него было непонятно, как так: если Нухажиев — главный в Чечне правозащитник, то почему ему не подчиняется „Мемориал“? И Нурди вызвал „мемориальцев“, чтобы, во—первых, напомнить, что такого быть не должно, а во—вторых, предупредить. Кажется, он сказал: „Вы что, не понимаете, чем это может кончиться для вас?“ Я прилетела в Чечню 14 июля, провела собрание, и мы решили, что Наташе нужно уезжать. Она попросила еще неделю для приведения дел в порядок. И это наша вина: мы недостаточно ответственно восприняли предупреждение, которое исходило от Нурди, нужно было просто взять Наташу силком за шиворот и вывезти».

После убийства Эстемировой работа «Мемориала» в Чечне была на некоторое время приостановлена.

«Оюб был один из тех чеченских коллег, которые считали, что надо возобновить работу офиса, — вспоминает Олег Орлов. — Они нас убеждали: „Мы не можем бросить республику. Мы должны продолжать в память о Наташе“. Это было время, когда одному нашему сотруднику начали поступать угрозы. Потом был вынужден уехать и глава грозненского офиса. Тогда мы стали уговаривать Оюба его заменить. Он, конечно, не хотел. Но к этому моменту Кадыров публично назвал его и его коллегу из гудермесcкого офиса „врагами народа, закона и государства“. И Оюб, по сути, в ответ на это возглавил головной офис „Мемориала“ — в Грозном».

Правозащитник—невидимка

Придя в «Мемориал» в 2001 году, Титиев долгие годы держался в тени. Он не давал публичных интервью, его имя не мелькало в прессе. По словам коллег и друзей, Оюб Титиев начисто лишен тщеславия и честолюбия. Но он был «невидимкой» прежде всего для того, чтобы не подвести никого из тех, кто решился доверить ему чрезвычайно болезненную для властей информацию.

«Оюб — вообще человек в высшей степени надежный. На него всегда можно положиться, — говорит Олег Орлов. — Часто бывает, что человек наобещает тебе с три короба, и не сделает. А Оюб всегда делал, что обещал. Вторая надежность — он всегда проверяет информацию, которую получает, чтобы она была достоверной. И третья надежность — он думает о безопасности того, с кем говорит. Всегда это был его лейтмотив. Вот он говорит: „Эту информацию нельзя печатать. Мне сказали, что нельзя“. Это важнейшее качество для правозащитника: мы ведь знаем, сколько людей в современной Чечне попадали в очень большие неприятности из—за неосторожных публикаций приехавших туда людей. Вот эта надежность и солидность располагала к себе, и люди начинали ему верить».

Наверное, единственный раз Титиев вышел из тени 19 мая 2010, когда вместе с правозащитниками с Северного Кавказа его пригласили в Кремль на заседание СПЧ (Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека). Обращаясь к президенту Дмитрию Медведеву, Оюб говорил о похищениях людей, о пытках, исчезновениях, о том, что происходило в годы второй чеченской войны, когда мирных граждан похищали федералы, но и о тех исчезновениях, в которых виновны чеченские силовики. Титиев говорил о страхе, который царит в Чечне, о том, что родственники исчезнувших боятся обращаться даже к правозащитникам. Но, несмотря на это, ему и его коллегам удалось обработать более трех тысяч анкет — свидетельств о преступлениях со всеми фактами и доказательствами. Он говорил о саботаже правоохранительных органов, которые приостанавливают через два месяца уголовные дела о похищениях, хотя известны номера бронетехники и имена похитителей. Он просил президента создать в Чечне лабораторию по идентификации тел погибших, чтобы можно было опознать тех, кто похоронен в безымянных могилах.

«Оюб мечтал похоронить всех без вести пропавших, — рассказывает директор проекта программы Европы и Азии Международной кризисной группы, эксперт по Северному Кавказу Екатерина Сокирянская, которая работала вместе с ним в Чечне. —  На каждом сельском кладбище есть такие могилы. Оюб очень переживал, что уходят люди, которые помнят, какой цвет глаз был у их погибших детей, ведь время стирает многие детали. В этих могилах лежат люди, которые были расстреляны или пропали без вести, их тела находили сельчане и часто оставляли записки, делали описания трупов и одежды, в которую были одеты погибшие. Нужно было опрашивать людей, потом сравнивать записи с базой данных по пропавшим во вторую чеченскую, которую мы составили вместе с Оюбом. Это был очень важный для него проект».

Для мертвых и для живых

Кроме работы по захоронениям без вести пропавших у «Мемориала» были и другие проекты, большую роль в которых играл Оюб Титиев.

Руководитель общественной приемной комитета «Гражданское содействие» Елена Буртина вместе с ним ездила по горным селам Чечни, они помогали учителям и школам, находили деньги на их ремонт, привозили гуманитарную помощь. Этот проект, по признанию коллег Оюба, был для него отдушиной — ведь невозможно целыми днями составлять списки похищенных, убитых, исчезнувших. Нужно делать что—то и для живых.

Буртина работала с Титиевым и в других проектах — медицинском, они вывозили на лечение жителей Чечни, которых не могли вылечить в республике. А в 2007 году он попросил «Гражданское содействие» заняться чеченскими беженцами, о существовании которых московские правозащитники раньше не знали.

«Это беженцы, не пересекавшие границу Чечни. Во вторую войну горные села подверглись жестким зачисткам и обстрелам, население их покидало, уходило на равнину. Мы ничего не знали об этих людях, — рассказывает Елена Буртина. — Они в основном селились в Гудермесском районе. Благодаря Оюбу мы стали им помогать».

Елена Буртина — одна из многих моих собеседниц, кого я в последние недели расспрашивала о Титиеве. И каждый, знавший Оюба, говорил о нем в превосходных степенях. Но рассказ Елены Буртиной был столь восторженным, что мне хочется привести ее слова как можно подробнее:

«С первого момента он вызвал у меня большое уважение и восхищение. Он идеальный товарищ, абсолютно стопроцентно организованный, работать с ним одно удовольствие. Я люблю многих коллег, но абсолютно никто не дотягивает до этой планки. Ни разу он не опоздал, ни разу не забыл, что должен делать, любая просьба выполняется быстро со стопроцентным качеством. Потом, уже после его ареста, размышляя о нем, я поняла, что Оюб — идеальный чеченец. Требования чеченской этики для него естественны и органичны, и поскольку он внутренне очень сильный человек, он идеально соответствует этим требованиям».

Близкий друг Оюба, чеченский писатель Усман Юсупов говорит о нем почти стихами: «Оюб отличался от всех, кого я знал до сих пор. Во—первых, это чистый человек. В нем нет фальши. Понимаете, в человеке абсолютно нет фальши! Он честен и искренен во всем — в словах и делах, в намерениях и мыслях, в сочувствии и презрении, в сострадании к притесненным и в ненависти к притеснителям. Каждый день, каждый час, каждую минуту. В работе и на отдыхе, в семейном кругу и на публике, во взгляде, мимике и в жестах. Попробуйте представить себе такого человека. Реального человека. Не литературного героя, сочиненного фантазией автора, не мифологизированного персонажа жития святых, а именно человека, живущего рядом с вами. Думаю, вам легче было бы представить себе бесконечность пространства или его конечность, что само по себе невозможно. Оюб говорит то, что думает, никак не пытаясь приукрасить свою правду. Иногда это нелицеприятные слова, но всегда с одной единственной целью — помочь человеку, уберечь его от ошибки».

Уязвимое место

Оюбу Титиеву, конечно, угрожали. Завуалированно и прямо. Особенно в последние годы, ведь «Мемориал» оставался практически единственным, не считая «Новой газеты», источником информации для всего мира о том, что происходит в современной Чечне. А Оюб всегда сам выезжал для сбора информации в самые опасные места. Мог поехать куда—то с журналистом, выходила статья, а потом выяснялось, что его имя произносилось в самых высоких сферах, ему передавали угрозы от по-настоящему опасных и решительных людей.

Как для каждого чеченца, так и для Оюба семья, жена и дети — самое уязвимое место. Неслучайно после его задержания человек, представившийся начальником уголовного розыска, угрожал ему арестом сына. Напомним, Оюб не поддался на эти угрозы.

Три года назад, послушав коллег, Титиев, все же, вместе с семьей уехал в Европу. Он вернулся довольно быстро, оставив там семью.

«Мы его страшно уговаривали, чтобы он не возвращался, — вспоминает Елена Буртина. — Никто и никакие аргументы не смогли его убедить, потому что план его был таков: вывезти семью, чтобы остаться работать».

Но удивительное дело: его семья тоже не захотела жить на чужбине.

Вообще, семью Оюб сознательно держал в стороне от работы. В стороне от «Мемориала».

» В отличие от некоторых наших коллег, он никогда не смешивал личную и общественную жизнь, — объясняет Олег Орлов. — Из соображений безопасности. Конечно, был расстроен, когда семья решила вернуться из Европы. Говорил: «Они мне всю плешь проели. Каждый день пишут, звонят, говорят, что не могут там больше жить». В какой—то момент он махнул на них рукой и разрешил им вернуться».

Спрашиваю у Светланы Ганнушкиной, как такое возможно, почему его семья не подчинилась мужу и отцу, ведь принято считать, что в чеченской семье глава — мужчина.

Ганнушкина улыбается: «Я не знакома с женой Оюба. Но мне понятно, что она, конечно, не соответствует образу чеченской женщины, полностью покоренной мужчиной. Она делает то, что считает нужным».

Мусульманин и спортсмен

О том, что Оюб Титиев — истинный мусульманин, без показной набожности, но соблюдающий все, что положено соблюдать верующему, говорят все, кто его знает. Он не пил, не курил, и обвинение в хранении наркотиков для собственного потребления кажется не только абсурдным, но и придуманным с целью опорочить правозащитника и «Мемориал». Это напоминает историю с главой карельского «Мемориала» Юрия Дмитриева, который почти год просидел в СИЗО по позорному и абсурдному же обвинению в детской порнографии. И впоследствии был оправдан судом.

Последние семь лет Оюб постоянно ходил в спортзал, качался, занимался спортивным бегом. Готовил себе специальное спортивное питание, взбивал яйца с лимонами. Коллеги удивлялись: ему 60 лет, зачем так накачиваться?

«Работает в Грозном, живет в Курчалое, каждый день: туда, обратно. И много всяких обязанностей, но каждый вечер в спортзал, — вспоминает Елена Буртина.- Я так понимала, что он готовился. Но как бы он ни накачался, ясно, что силы не равны: он будет один, а против него — несколько человек. Он не вооружен. Какой смысл в этом? Но вот однажды один из учителей из нашего проекта рассказал о человеке, которого кадыровцы запихнули в багажник автомобиля. И этот учитель тогда воскликнул: „Живым бы они меня в багажник не запихнули“. И я думаю, что для Оюба также важно избежать унижения, он готовится к тому, чтобы выдержать схватку за жизнь и достоинство с превосходящими силами противника».

«Спортсмен и мусульманин, — добавляет Александр Черкасов, — одно не противоречит другому. Я однажды ночевал у Оюба дома. Это дом, про который можно сказать, что в последние десять лет мы его хозяину не очень платили. Стенка, ковер, диван. Без следов какого—то достатка, особенно достатка последних лет. Если же описать Оюба одним словом, он, конечно, марафонец».

Черкасов вспоминает, что когда они с Оюбом оказывались где—то на выезде, вне офиса, то обычно «говорили за жизнь». «Говорили о вечном и молчали о каких—то вещах. Это всегда было продолжением все того же разговора. Знаете, как бывает, прервешься, и потом через несколько месяцев продолжаешь. И у него и у меня было ощущение, что вся эта стабильность эфемерна. Сегодня вот так. А завтра может быть иначе. И вот завтра настало 9 января 2018 года».

Почему Титиева арестовали именно сейчас?

«Это вопрос к ним, — говорит Олег Орлов. — Может быть, на протяжении какого—то времени считали, что себе дороже. Более—менее очевидно, что пока Россия не оказалась в полной изоляции и самоизоляции, надо было выглядеть хоть чуть—чуть прилично, а чем дальше в лес, чем больше мы в кольце врагов, тем спокойнее на них можно плевать и искать внутри себя врагов. Появилась новая информация про террор в Чечне. Это способствовало тому, что США приняли решение о внесении Кадырова в «список Магнитского». Прямо нас в этом винить нельзя, мы же не влияем на американские власти. Заблокировали истаграм Кадырова. И вот надо на ком—то отыграться. Так, давай этот «Мемориал», к ногтю! А кто тут самый центровой у них? Оюб Титиев, он же руководитель. Давай с ним разберемся!«

«Счастливым я себя не считаю»

«Идеальный чеченец», «человек с внутренним стержнем, с кодексом чести, с обостренным чувством справедливости», «играющий капитан команды». «Марафонец».

Какой он, Оюб Титиев? Он никогда не давал интервью. Где искать ответы?

Я передала через адвоката Марину Дубровину несколько вопросов, и вот что ответил Оюб.

«Если сказать, что правозащита — мое призвание и любимое дело, это будет неправда. Для меня это скорее необходимость, продиктованная временем и событиями. В нашей работе всегда приходится сталкиваться с горем и страданиями людей. Привыкнуть к этому невозможно и оставаться безучастным тоже. Удачи и неудачи бывают в любой работе. Я считаю, если за 17 лет работы моими усилиями удалось спасти хотя бы одну жизнь, то все было не напрасно. Таких результатов у нас много. Счастливым я себя не считаю и заниматься любимым делом мне не удалось, я бы с удовольствием тренировал детей. Одно утешает — я делал свою работу честно и пытался помочь тем, кто нуждался в нашей помощи. Опять же оговорюсь, я один ничего не сделал, все усилия были коллективными, я лишь частичка этого коллектива. То, что случилось со мной, было предсказуемо. После убийства Наташи удивляться такому повороту не приходится. Это меньшее, что можно было ожидать. Хотя неизвестно, что хуже в моем возрасте».

«Не могу не сказать про ситуацию с правозащитным движением в стране. Считаю позором для страны, что правозащитные организации стали изгоями, и власть открыто перевела их в ранг врагов. Все три ветви власти — исполнительная, законодательная и судебная вступили в открытую борьбу с правозащитниками. В стране, особенно в ЧР, демократией не пахнет. В своем развитии страна движется в обратном направлении и достигла уровня 30-х годов прошлого века. Что дальше ждет нас, одному Аллаху известно. Я всю жизнь мечтал жить в стране, где, отработав рабочий день, можно вернуться к своей семье , не думать о работе до следующего дня и заниматься своими родными. Вместо этого 17 лет я днем и ночью находился на работе, ни разу не был в отпуске. Нет, коллеги требовали, отправляли в отпуск, но обстоятельства почему—то всегда возвращали меня на работу. Единственной отдушиной в нашей работе были психореабилитационные семинары, организованные коллегами».

«Теперь, боюсь, и не доживу до хороших времен».