В застенках равнодушия

Сегодня исполняется 15 лет с того дня, как арестован Алексей Пичугин. Вина этого человека заключается лишь в том, что он отказался дать ложные показания на руководство ЮКОСа, которых добивались следователи, запугивая пожизненным заключением. Пичугин был первым сотрудником опальной нефтяной компании, кого взяли под стражу. Пичугин – последний из них, остающийся за решеткой.

Неужели нам нужна запредельная ситуация, как в случае с голодовкой Олега Сенцова, чтобы начать на нее реагировать? Как так получилось, что требование к российской власти об освобождении из наших тюрем 64 украинских политзаключенных заявили не мы – находящиеся по эту сторону колючей проволоки и потому располагающие для этого массой возможностей, – а полностью бесправный политзэк? Почему на протяжении многих лет уличные акции за свободу политзаключенных собирают так постыдно мало людей? На недавнем митинге «За свободную Россию без репрессий и произвола» собрались около двух тысяч человек – в двенадцатимиллионной Москве!

Сенцов выступил в защиту политических сидельцев-украинцев, а что происходит с нами? В списке политических заключенных, на днях обновленном правозащитным центром «Мемориал», – более полутора сотен имен, а сколько из них мы знаем, о скольких помним и, главное, регулярно напоминаем власти? И если в поддержку главы грозненского отделения «Мемориала» Оюба Титиева неустанными усилиями его коллег постепенно разворачивается общественная кампания, то многие ли помнят и знают, скажем, об инженере-конструкторе Геннадии Кравцове? А ведь полторы сотни этих уголовных дел по сути ничем не отличаются друг от друга (неважно, за что осудили, за репост или «измену родине») – по степени бездоказательности, сфабрикованности, лживости и подлости. Но если советское время было эпохой страха и вранья, то нынешнее – эпоха равнодушия. Сейчас, благодаря тому же интернету, найти правду несложно, но ее мало кто ищет, и еще меньшее число людей на нее реагирует действием.

Чуть больше года назад вынесено (уже второе!) решение Страсбургского суда о том, что справедливого правосудия, гарантированного статьей 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, в деле Алексея Пичугина не было. Необходимо отменить неправосудный пожизненный приговор и пересмотреть дело. По другим делам при таких постановлениях ЕСПЧ пересмотры выполнялись, а по делу Пичугина (равно как и по второму делу оппозиционного политика Алексея Навального) президиум Верховного суда РФ отказался это делать. Комитет министров Совета Европы (организация, контролирующая исполнение постановлений ЕСПЧ) отметил: если Пичугин будет помилован, то решение Страсбургского суда в отношении него будет считаться выполненным. Однако с тех пор Российской Федерацией ничего не было сделано, и Пичугин шестнадцатый год незаконно удерживается за решеткой.

А ведь разрешить эту ситуацию Владимир Путин мог бы одним росчерком пера, и это касается не только бывшего сотрудника ЮКОСа. С 27 апреля нет никаких новостей о так называемом списке Собчак, включающем фамилии 16 политзэков, которых экс-кандидат в президенты РФ просила Путина помиловать, – в том числе Олега Сенцова, Александра Кольченко, Сергея Мохнаткина, Станислава Зимовца, Алексея Пичугина и других. В ходе своей «прямой линии» с согражданами президент заявил, что в России нет традиции амнистировать после выборов (последнее на текущий момент помилование тоже было больше двух лет назад). Олега Сенцова он назвал «террористом», противопоставляя его журналисту «РИА Новости Украина» Кириллу Вышинскому, и сказал, что не думал об их обмене. По-моему, это очень похоже на «руки по локоть в крови», на то, что Путин любил повторять в ответ на вопросы журналистов о бывшем главе ЮКОСа Михаиле Ходорковском (когда тот сидел в колонии) и об Алексее Пичугине. Все те же ложь, лицемерие и жестокость.

В преддверии чемпионата мира по футболу у некоторых теплилась надежда на то, что Путин, дабы расположить к себе высокопоставленных иностранных гостей соревнования, сделает красивый жест – освободит политических узников. Нечто подобное ведь было в канун и сразу после сочинской Олимпиады. Но, похоже, теперь Путин в этом не нуждается и мнение Запада ему безразлично. Да и Запад, так складывается впечатление, предпочитает не обострять отношения со своим «заклятым другом». И хотя вопрос о соблюдении прав человека по закону не является внутренним делом какой-либо страны, жизнью политзаключенных опять пренебрегают в угоду политическим играм и нефтегазовой трубе.

Я глубоко убеждена в том, что судьба политических заключенных в России зависит от «коллективных нас», от российской и мировой общественности. Полагаю, что вопросы милосердия мало занимают Путина. Помиловать сидельца он может только при условии, если это ему выгодно. У фигурантов «списка Собчак» разные истории, и о разных выгодах можно говорить. Обмен военнопленными, как с гражданами Украины, либо смягчение позиции по отношению к России в вопросе о выплате денежного долга при освобождении заложника, что когда-то рассматривали бывшие руководители ЮКОСа в случае с Пичугиным. Однако решение Третейском суде в Гааге о выплате Россией акционерам ЮКОСа 50 миллиардов долларов, к сожалению, оспорено, а постановление ЕСПЧ по иску акционеров компании наша страна не считает нужным исполнять. Переговоры остановились, не начавшись.

Но одно, я считаю, объединяет истории всех узников: если сделать так, что Путину будет невыгодно оставлять их в заключении, то у них есть шанс на помилование. Если на любой встрече, пресс-конференции, на всех уровнях, в России и за ее пределами первый вопрос, который задают Путину, будет о фигурантах «списка Собчак» или других невинно осужденных, то это создаст неудобство для российской власти. Так было когда-то с Михаилом Ходорковским, и результат налицо. Нужно постоянное общественное внимание, давление. А это дело общественности, то есть как раз наше. Политзэки прежде всего – в застенках нашего равнодушия.

Алексей Пичугин на протяжении уже нескольких лет заканчивает свои письма из «Черного дельфина» одной и той же фразой: «С надеждой». Очень хотелось бы эту надежду оправдать.

Вера Васильева, независимый журналист, ведущая проекта Радио Свобода «Свобода и Мемориал», лауреат премии Московской Хельсинкской группы в области защиты прав человека в 2018 году