Текст выступления Сергея Давидиса на неконференции «Все за всех»
Для меня большая честь выступить на этом мероприятии. Я благодарен «Теплице», всем, кто участвовал в подготовке неконференции, её участникам за внимание к поддержке политзаключённых. Поддержка политзаключённых на самом деле шире своего буквального значения, и очень правильно, что наше мероприятие называется «Все за всех».
Сама эта поддержка важна:
1. Из соображений гуманности и справедливости в отношении самих узников.
Мы даже на интуитивном, эмоциональном уровне понимаем принципиальную несправедливость того, что те, кого мы воспринимаем как политзаключённых находятся в неволе и сочувствуем им. Мы хотим, насколько возможно, облегчить их участь и в юридическом смысле — защитить по возможности от дополнительного и ещё большего нарушения их прав, и в гуманитарном смысле — облегчить бытовые условия, и в моральном — не оставить их один на один с репрессивной машиной, не дать почувствовать себя забытыми и брошенными.
2. Ради моральной поддержки тех, кто находясь в России на свободе, остаётся противником войны и диктатуры, остаётся верным принципам демократии и прав человек. Не всех политзаключённых можно отнести, вероятно, к таким людям, но поддержка политзаключённых в целом морально поддерживает тех, россиян, кто живет под ежедневной угрозой преследований.
3. Наконец, поддержка политзаключённых это, едва ли не единственное дело, которое объединяет противников войны и диктатуры независимо от оттенков политической позиции, независимо от того, внутри России или за её пределами находятся люди. Фактически поддержка политзаключённых стала тем каркасом вокруг которого выстраиваются новые структуры российского гражданского общества.
Но мы собрались сегодня для того, чтобы более подробно разобраться и в том, кому требуется помощь, и как её можно оказать.
И говоря об этом следует сразу отметить условность понятия «политзаключённый» и заведомую неполноту связанной с этим понятием статистики.
«Мемориал» давно ведёт списки политзаключённых, понятие политзаключённый мы используем в том смысле, в каком его использовала ПАСЕ. Коротко говоря, это те, кто либо лишён свободы за реализацию своих гражданских прав, либо по политическим причинам лишён свободы в результате грубых нарушений прав человека, избирательно или явно неадекватно тому, что сделал или в чём обвиняется.
Фактически говоря о политзаключённых, мы говорим о тех, чьё лишение свободы нарушает стандарты и принципы права, тех, чьё преследование является недопустимым в демократическом государстве.
Таких людей на сегодня в наших списках 774 человека, на начало 2022 года, перед началом полномасштабной войны, их было 426 человек.
Такой рост даёт некоторое представление о динамике репрессий, люди, включённые в наши списки, безусловно, заслуживают и требуют поддержки, но это только верхушка айсберга. Масштабы политических репрессий в современной России гораздо больше.
С одной стороны, сам по себе наш подход, предполагающий подробное аргументированное обоснование включения в списки политзаключённых, требует значительного времени, с другой стороны, по многим делам у нас нет достаточной для анализа информации, как минимум до суда, а по многим и многим делам — и никогда.
Если при обвинении по заведомо неправовым статьям вроде «фейков» об армии или дискредитации использования ВС РФ, сам факт лишения свободы даёт нам основания считать человека политзаключённым, то по многим другим делам, по обвинениям в терроризме, госизмене, диверсиях и не только, мы не можем без анализа материалов дела сделать вывод о том, есть ли основания считать человека политзаключённым.
Даже если мы знаем, что человек руководствовался мотивами протеста против войны и диктатуры, одного этого недостаточно. Признание человека политзаключённым означает обвинение государства в преступлении.
И то, что нынешнее российского государство явно преступно, что оно развязало преступную войну, не отменяет необходимости анализа правомерности преследования в каждом подобном случае.
Так же, как вопрос о нарушении законов и обычаев войны рассматривается отдельно от вопроса о вине в наиболее тяжком международном преступлении агрессии, и требования соблюдения этих норм предъявляются и к агрессору, и к жертве агрессии, хотя мы понимаем, что не будь его, не было бы войны и военных преступлений ни с чьей стороны, так и в ситуации с политическими репрессиями необходим анализ конкретных обстоятельств дела. Политзаключённый — человек, который не находился бы за решёткой в демократическом правовом государстве за такие же действия, за которые он лишён свободы при диктатуре, хотя мы и понимаем, что в демократическом государстве человек, вероятнее всего, не стал бы стрелять в военкома или подрывать железнодорожные пути, имея другие способы выразить свою позицию.
По сути, когда мы говорим о поддержке политзаключённых, мы говорим не только о поддержке тех, кто соответствует правозащитному толкованию этого понятия, но о поддержке тех, кто лишен свободы с явными признаками политической мотивации и незаконности преследования. Их круг гораздо шире.
Коллеги из ОВД-Инфо по своим методикам насчитывают сегодня 1400 таких людей, но и это число заведомо неполно.
В нашей неполной внутренней базе таких людей не меньше 3100, но и это далеко не все.
По данным украинского Центра Гражданских свобод, Россия удерживает не менее 7000 украинских гражданских заложников, только в отношении малой доли из которых есть уголовные дела; остальные удерживаются незаконно не только с точки зрения международного, но и с точки зрения российского права. Мы большей частью даже не знаем их имён, не говоря о местах содержания.
Украинские военнопленные не являются политзаключёнными в связи с самим фактом плена, — само по себе интернирование военнопленных соответствует нормам права, хотя условия, в которых содержатся украинские военнопленные в России, полностью нарушает все эти нормы.
Но уже сотни из них привлечены к уголовной ответственности и находятся в российских СИЗО и колониях. Если тех из них, кто обвиняется в самом факте участия в боевых действиях, мы уверенно можем назвать политзаключёнными, даже не зная деталей дела, то об остальных, тех, кто обвиняется в военных преступлениях, равно как и о десятках гражданских украинцев, обвиняемых в шпионаже и терроризме, мы этого сказать не можем. Материалы дел нам в большинстве случаев недоступны, но и доверять признаниям, данным, с большой вероятностью под пытками, и вообще, российским следствию и суду, невозможно. Тут тоже есть явные признаки и политического мотива, и незаконности лишения свободы.
Около 200 человек лишены свободы по обвинениям в госизмене. Мы ничего не знаем об их делах в большинстве случаев, но и тут есть веские основания предполагать политический мотив и незаконность.
Не меньше 150 человек обвиняются в диверсиях. О большинстве из них также подробности неизвестны.
Ещё больше масштабы преследования по обвинению в терроризме, который трактуется произвольно и широко, и хотя тут информации больше, её во многих случаях очень мало или тоже вовсе нет.
Тысячи военнослужащих и мобилизованных привлечены к уголовной ответственности за уклонение от исполнения обязанностей военной службы в условиях войны. В большинстве случаев мы не знаем ни мотивов этих людей, ни назначенных им наказаний, ни того, лишены ли они свободы или всё же отправились в итоге на войну. Но бесспорно, что, если бы не война, они не подверглись бы уголовному преследованию.
Это только наиболее крупные и очевидные категории жертв политически мотивированного лишения свободы, выпадающих из обычной статистики.
Суммируя, можно говорить о том, что общее количество людей, лишенных свободы с признаками политической мотивации и незаконности, составляет 10 000 человек.
Хотя последние подсчеты ОВД-Инфо говорят о том, что количество новых дел, возбуждаемых каждый месяц, не растёт, понятно, что многие, кто лишены свободы по политически мотивированным делам получают длительные сроки лишения свободы, а количество тех, кто освобождается после отбытия наказания, гораздо меньше, чем число тех, кто попадает за решётку. Поэтому число людей, которым нужна солидарность и поддержка, неуклонно растёт. При этом, если достигнутого уровня репрессивного давления режиму сейчас достаточно для удержания контроля за обществом, то в случае роста общественного недовольства можно ожидать роста репрессий.
Так или иначе, всем, о ком шла речь, нужна солидарность, нужна поддержка.
Формы их могут быть разными.
1. Я выше описал, насколько неполна информация о жертвах репрессий, доступная обществу. Понятно, что задачей институализированных правозащитных организаций является сбор, систематизация и предоставление этой информации в максимально удобном для восприятия виде, причём на самых ранних этапах, когда только становится известно о лишении свободы, имеющем признаки незаконности и политической мотивации.
Но одних усилий правозащитников недостаточно. Во-первых, оперативный поиск и сбор информации о таких делах и людях это наша общая задача. Во-вторых, составление, поддержка и обновление больших и сложных баз данных, обеспечение удобного интерфейса взаимодействия с ними – нетривиальная задача, в решении которой правозащитникам нужна помощь, как со стороны IT-сообщества, так и со стороны волонтёров самого разного профиля.
2. Очевидная форма поддержки политзаключённых в широком смысле — письма. Недавно освободившиеся в результате обмена политзаключённые в очередной раз подтвердили, насколько важно узникам их получать. Но кроме моральной поддержки письма выполняют функцию демонстрации внимания к политзаключённым, а значит, своего рода дополнительной их защиты. Встречи для совместного написания писем политзаключённым стали одной из самых распространённых форм общественной активности в России и за рубежом. Мы еженедельно публикуем на нашем сайте и в нашем Telegram-канале информацию о предстоящих таких встречах. Но и для индивидуального написания писем у нас есть и максимально актуальная информация об адресах, и гайд по написанию писем. Важно, чтобы письма получали не только политзаключённые-«звёзды», но малоизвестные люди. В этой связи можно только приветствовать инициативу ОВД-Инфо по «лотерейному» выбору адресатов таких писем.
3. Не приходится говорить о важности материальной помощи узникам. Она позволяет оплатить юридическую помощь, значение которой выходит за чисто юридические рамки, — адвокат часто оказывается для политзаключённого единственным каналом связи со внешним миром, единственной поддержкой, не говоря о том, что с помощью адвокатов часто получается защитить узников от нарушения их прав в местах лишения свободы. С помощью пожертвований оказывается возможным также оказывать гуманитарную помощь и самим узникам в связи с бытовыми, гуманитарными запросами, оплатой передач и поездок семей на свидания, и, при необходимости, их семьям. Важно и нужно оказывать такую помощь напрямую, если есть такая возможность. Во всех случаях, когда у нас есть реквизиты самого узника, его семьи или группы поддержки, мы размещаем их на нашем сайте. В то же время, важно чтобы помощь получали и менее известные и часто более нуждающиеся в такой помощи, поэтому целевую помощь стоит сочетать с помощью через организации и объединения, заслуживающие доверия, — они способны обеспечить поддержку тех, кто не находится в фокусе общественного внимания.
4. Наконец, относительно новой формой поддержки политзаключённых в последние голы стали группы поддержки отдельных узников и фигурантов групповых дел. Никакие организации не способны выстроить постоянную коммуникацию с сотнями узников, держать руку на пульсе их запросов, ситуации и настроения. Это могут делать только люди и группы, принявшие на себя ответственность за конкретных заключённых. Уже от них о проблемах и запросах политзаключённых, с которыми сами группы поддержки не могут справиться, узнают правозащитники, узнает остальной мир. Мы составили постоянно пополняемый список таких групп, подготовили гайд для создания группы поддержки. Всё это тоже можно найти у нас на сайте и в Telegram-канале.
5. Петиции и обращения часто кажутся малоэффективным инструментом, но даже безадресные групповые петиции — неплохой способ распространения информации о проблемах политзаключённых и привлечения к ним внимания. А целевые кампании писем в органы власти в связи с конкретными нарушениями прав конкретного политзаключённого, тем более, не раз доказали свою эффективность. Последний пример — Игорь Барышников, которому, благодаря кампании обращений к органам власти, организованной ОВД-Инфо, наконец, назначили давно необходимую хирургическую операцию. Если речь идёт о частных, но явных нарушениях, часто можно ожидать, что обременения от потока обращений окажутся больше, чем сложности устранения препятствий к разрешению проблемы, вызвавшей эти обращения.
6. Несомненную важность имеет распространение информации об узниках и репрессиях. Это можно делать и посредством публикаций в социальных сетях и СМИ, и, если Вы не в России, посредством публичных акций и каких-то более креативных акций. Хороший пример такого рода — сеть выставок «Лица российского сопротивления».
7. Внутрироссийская адвокация сейчас невозможна, но международная адвокация, несмотря на деланное безразличие российской власти к любому воздействию извне, сохраняет свою важность.
Во-первых, российские власти только пытаются изображать безразличие к иностранному общественному мнению и позициям органов власти других стран. В реальности им хочется нравиться и глобальному Югу, и многим стратам западных обществ. И привлечение внимания к, по крайней мере, наиболее безумным и жестоким проявлениям политических репрессий этому желанию часто противоречит.
Во-вторых, как бы ни был уникален прошедший обмен, освободивший ряд российских политзаключённых, какая-то надежда на новые обмены такого рода сохраняется, а попасть в списки такого обмена наибольшие шансы имеют те политзаключённые, про которых знают, и которым сочувствую зарубежом.
В-третьих, хотя мы не можем освободить сейчас всех политзаключённых (обмен преступников на невиновных заведомо не может это обеспечить), важно уже сейчас закладывать условия их скорейшего освобождения в будущем. Война, развязанная руководством России во главе с Путиным, когда-то так или иначе закончится, неизбежно встанет вопрос о каком-то урегулировании отношений, снятии части санкций. Исключительно важно, чтобы, помимо чисто военных условий, непременным условием такого урегулирования стало освобождение российских политзаключённых. А для этого мы сейчас должны не давать забывать и постоянно напоминать о них обществам и политикам зарубежных стран.
Название нашей сегодняшней встречи, «Все за всех», очень верно и говорит само за себя. Поддержка политзаключённых нужна вовсе не только жертвам репрессий, она нужна нам, всем остальным, нужна нашему общему будущему.