«Я называю весь этот опыт заключения: пятьдесят оттенков проламывания личных границ»
Саша Скочиленко отвечает на вопросы «Новой» из питерского СИЗО на Арсенальной
Питерская художница Александра Скочиленко уже больше года сидит в женском СИЗО на Арсенальной в Санкт-Петербурге. Ее задержали 11 апреля 2022 года по доносу 76-летней пенсионерки Галины Барановой. Бдительная женщина обратилась в полицию после того, как заметила в супермаркете «Перекресток» странные ценники. 30 марта 2022 года Саша Скочиленко заменила пять настоящих ценников на маленькие бумажки с сообщениями о событиях на Украине. Эта антивоенная «акция» привела к возбуждению против художницы уголовного дела по обвинению по п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК РФ («Публичное распространение под видом достоверных сообщений заведомо ложной информации об использовании ВС РФ»). Судебный процесс начался в октябре прошлого года, и конца ему не видно.
Мы написали Саше в СИЗО, и она ответила на вопросы «Новой».
— Саша, расскажите, пожалуйста, как вы оцениваете весь этот год, проведенный в неволе.
— Можно сказать, что этот год был для меня приключением. Многие заключенные говорят о времени, проведенном в тюрьме, как о времени, потраченном впустую. О да, этот год многое у меня отнял, но еще большему научил. Например, сейчас я могу написать длинный стройный текст, не используя текстовый редактор. Могу почти мгновенно надиктовать небольшой пост в соцсетях. Стала намного сильнее. Научилась больше ценить самые важные и простые вещи: человеческие отношения, свободу, солнце, растительность, которой здесь чрезвычайно мало. Смогла простить всех тех, на кого была в обиде. Смогла наконец переосмыслить свою жизнь, собрать воедино ее разрозненные фрагменты. Многие голы до заключения я жила в таком сумасшедшем режиме, что у меня даже не было времени подумать о том, что со мной происходит. События неслись на меня как метеоры. А теперь времени на рефлексию куда больше. Этот год был освобождающим годом без гаджетов и электронных устройств. И я даже думать стала по-другому — более сосредоточенно, целостно. Еще у меня появилось более чуткое ощущение времени. Я могу почти безошибочно определить, когда прошел час или 15 минут. Не используя часы (они здесь запрещены). Я стала разбираться в тонкостях судебного процесса и узнала о проблемах нашей судебной и пенитенциарной системы.
Получила очень важный личностный навык: хорошо отстаивать свои личные границы. Иногда я называю весь этот опыт заключения: «Пятьдесят оттенков проламывания личных границ».
Это происходит тут сплошь и рядом — со стороны сотрудников и со стороны других заключенных. Кто-то пытается отстаивать свои права и потребности при помощи прямой агрессии и грубости, кто-то при помощи манипуляций, советов или токсичной заботы. Мне понадобилось много времени, чтобы научиться распознавать все эти стратегии и выработать против них свои способы защиты. Этот навык чрезвычайно полезен и за пределами тюрьмы.
Конечно, этот год был очень продуктивным для меня в плане творчества. По каким-то странным причинам обо мне часто говорят как об активистке, хотя я вовсе ею не являюсь. Я — музыкантша и художница, которая откликнулась на вызов современности.
Основной и любимый мой род занятий — это музыка. В СИЗО, к сожалению, нельзя играть ни на одном музыкальном инструменте. Это большая трагедия для меня, ведь я играла на самых разных инструментах по несколько часов в день!
Но даже из тюрьмы я умудрилась выпустить три релиза своего нойз-проекта Lastochka Plus, которые теперь доступны на крупнейших музыкальных площадках. Это произошло благодаря классному питерскому музыканту Вадиму Борисову. Еще удалось выпустить клип на мой трек «Последнее слово». Его сделал Ильдар Якубов. Я пока его не видела, но мне говорили, что он получился очень крутым. Этот трек также прозвучал на одной выставке и в одном спектакле. Я и здесь пишу некоторые тексты и продумываю будущие музыкальные композиции.
У обвинения по делу художницы Скочиленко кончились доказательства, но даже показания свидетелей не сделали его убедительнее
Рисовать я люблю меньше, но в СИЗО это можно делать, поэтому наиболее продуктивным этот год для меня был в плане художественного творчества. Я получила широкое признание, о котором даже не мечтала. Мне наконец удалось переиздать в России свой комикс «Книга о депрессии» — спустя восемь лет после первого издания. Издала и два других комикса, которые даже не мечтала увидеть опубликованными. Нарисовала много новых работ, которые успела выставить в Питере, Москве, Германии, Лондоне, Париже! Впереди у меня большая «Рижская биеннале». Так что этот год стал для меня годом невероятных творческих достижений. ВВС даже включило меня в список 100 самых влиятельных и вдохновляющих женщин 2023 года в категории «Культура и искусство» вместе с Пугачевой и Билли Айлиш. Этот год был зубодробительным, страшным, прекрасным, грустным, историческим и длинным — как целая жизнь.
— Представляли ли вы тюрьму до ареста? Она оказалась такой, как вы ее представляли, или что-то в ней оказалось по-другому?
— До ареста я никак не представляла себе тюрьму, так как ничего о ней не знала. В нашем обществе нам очень мало рассказывают о таких вещах, и это очень зря. Думаю, людям нужно знать об этом гораздо больше. Только в тюрьме мне стал понятен смысл пословицы «от тюрьмы и от сумы не зарекайся». Если бы вы только знали, по каким нелепым причинам можно оказаться в тюрьме! Например, вы нашли на улице сумку с карточкой; или сдали квартиру людям, и у них нашли наркотики; или устроились на работу, где начальство втихую занималось мошенническими схемами; или вырубили елку на чужом участке; или подвезли человека до границы, а у него оказался фальшивый паспорт; или построили легальный, но слишком успешный бизнес… Но я, как и все остальные, раньше не трудилась даже представить себе тюрьму. Какое-то представление пришло только после первого суда. Я стояла в конвойном помещении. Там было темно, единственным источником света была малюсенькая тусклая лампочка, в углах была паутина, все стены и пол были чудовищно грязными. Места внутри хватало только на две деревянные лавки, исписанные заключенными. В тот момент я подумала, что такой и будет тюрьма. Хорошо, что это оказалось не так хотя бы по бытовым условиям.
Камеры СИЗО больше похожи на очень отстойные больничные палаты или старый советский захолустный детский лагерь, только решетки на окнах и дверь заперта.
Еда, кроме моего специального меню, хуже, чем можно представить, да и дворы (прогулочные дворики. — З. С.) — малюсенькие заплесневевшие бетонные коробки не внушают ничего, кроме ужаса и отчаяния, они превзошли самые худшие мои ожидания.
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
— Что труднее всего пережить? А что легко?
— Труднее всего пережить разлуку с близкими, тоску по свободе и ограничения передвижения. Одним из самых больших испытаний была музыка (не только в плане запрета инструментов). С февраля этого года по всей территории СИЗО поставили радиоточки, в том числе в камерах. У нас в камере поставили репродуктор без регулятора громкости. Звук нельзя было выключить после отбоя. Репертуар состоит из «Радио Ваня», «Радио Дача» и «Дорожного», которые транслируют русскую попсу с 80-х по настоящее время. Иногда целыми днями гоняют «Радио Energy» или «Европа плюс». На этих волнах играет современная зарубежная танцевальная попса. Песни повторяются из часа в час и изо дня в день на всех этих радиостанциях. Меня тошнит от такой музыки, но даже если бы я ее любила, я бы не могла ее слушать по 16 часов в сутки (это не шутка — это реальное время вещания радио в СИЗО). Для меня это было похоже на пытку. Мы два месяца добивались, чтобы нам заменили приемник, и только когда я подала жалобы в ОНК и омбудсмену, все сдвинулось с мертвой точки. Нам поменяли приемник, и теперь я наслаждаюсь тишиной.
Из неожиданных трудностей: было чрезвычайно трудно отучить моих соседок называть меня… Сашулька. Я никогда им так не представлялась и просто ненавижу, когда меня так называют. Есть так много вариантов имени Александра: Саша, Сашенька, Шура, Шурочка, Шурик, Аля… Но все почему-то выбирают Сашульку.
Что оказалось самым страшным и трудным — это то, что месяц назад моя подруга сказала, что у нее рак. Соне предстоит операция.
Безумно трудно то, что в эти тяжелые дни я не могу быть с ней рядом, не могу держать ее за руку, не смогу приехать к ней в больницу. Мне очень больно, и я чудовищно тревожусь за любимого человека.
Что оказалось не так трудно, так это вставать в 6 утра, стирать вручную, общаться с сотрудниками, отстаивать свои права и читать при включенном телевизоре.
<…>
— Какие книги вы за этот год прочитали? <…>
— Хм… что я прочитала? Я прочитала Фауста со всеми комментариями Холодковского. Заглотила за несколько дней восьмисотстраничный «Источник» Айн Рэнд и ее же — «Атлант расправил плечи». Небольшой сборник рассказов Достоевского, первый том «Истории западной философии» Бертрана Рассела. Из более современного: «Петровы в гриппе и вокруг него» Алексея Сальникова. Очень рекомендую! Также из современного русского: книгу рассказов Екатерины Андреевой «Истории животных». Прочитала две книги Ремарка «Черный обелиск» и «Ночь в Лиссабоне» — это практически про наши реалии. Еще из актуального — «Банальность зла» Ханны Аренд, а также «1984» Оруэлла. Стремительно проглотила трилогию «Желание» Теодора Драйзера, которая состоит из трех шестисотстраничных книг — «Финансист», «Титан» и «Стоик». Открыла для себя Ирвина Шоу «Богач, бедняк» и «Ночной портье». Прочитала «Воспоминания современников о Лермонтове». Комикс «Призрачное лето» Элизабет Ольвиль, мемуары Елены Боннэр «Дочки-матери» — о временах НЭПа и репрессиях 30-х годов глазами девочки-подростка. Прочитала научно-популярный бестселлер об эволюции моего знакомого нейробиолога Коли Кукушкина. Джеймса Хэрриота «О всех созданиях — больших и малых». Сборник рассказов Кустурицы «Сто бед», очень похожих на его фильмы. Роман «Шоколад», по которому когда-то сняли потрясный фильм с Джонни Дэпом. «Полночную библиотеку» Мэтта Хейга, ее мне подарила Софья Вальянова. Путевые заметки о пешем путешествии по Азии Сары Маркиз «Свободная». Сборник рассказов Туве Янссон «Путешествие налегке», оказалось, что Туве Янссон создавала произведения не только для детей, но и бралась за взрослые темы. Я была поражена романом Гузель Яхиной «Эшелон в Самарканд» — о том, как в двадцатые годы везли целый состав голодных детей-сирот через всю советскую страну к морю, фруктам и солнцу. Еще меня крайне впечатлили книги моего защитника Юрия Михайловича Новолодского: сборник уморительных юридических сказок «Пересуд», а также его речи в защиту подзащитных на прениях. Мое отдельное увлечение — это книги о музыке.
Учебники по сольфеджио, к моему великому удивлению, запрещено передавать в СИЗО, поэтому я наслаждаюсь биографиями любимых музыкальных артистов.
Так, я прочитала биографический роман Патти Смит «Просто дети», биографию моей самой обожаемой музыкантши Дженис Джоплин пера Эллиса Эмберна под названием «Жемчужина рок-н-ролла». Историю группы «Пинк Флойд» от их барабанщика Ника Мейсона. Небольшую биографию Фредди Меркьюри. А также огромную книгу про историю лейбла 4АD. <…>
Кое-что я прочитала через сервис ФСИН-письмо. Например, отрывки из мемуаров Берберовой и Одоевцевой из Серебряного века, «Пеппи Длинныйчулок», Буковского «И возвращается ветер». Из того, что мне не понравилось: это «Бродяги Дхармы» Керуака, такую маленькую книжку как «На дороге», так и не дочитала, равно как и «Сто лет одиночества» Маркеса. Сейчас я читаю Оливера Сакса «Пробуждение» и книгу на английском авторства Джерри Сайтца «How to be an artist». «Декамерон» Боккаччо я почему-то встречала почти в каждой камере, в которой содержалась, а также в ИВС и на психиатрической экспертизе. Так постепенно почти дочитала, осталось всего 50 страниц. Думаю, я никогда еще не читала так много и так быстро, как сейчас в тюрьме.
<…>
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
— Откуда вы черпаете силы, чтобы держаться и передавать свою силу всем тем, кто приходит к вам на суды?
— Это взаимообмен. Свои силы я черпаю в поддержке близких, знакомых и незнакомых людей. Это правда то, что держит на плаву в самый страшный момент. Много сил мне придает любовь и самоотверженность моей второй половинки — Сони. Также меня очень поддерживает творчество, старания моих адвокатов и то признание, которое я нежданно-негаданно получила. Я наконец-то осознала, что то, что я делаю, — чего-то стоит.
— На что вы надеетесь? Ведь мы видим, что у судов есть установка на суровые обвинительные приговоры.
—Я стараюсь не надеяться ни на что конкретное, а продумывать разные варианты, которые может принести приговор, чтобы мне было для чего жить, и двигаться дальше в случае любого поворота событий.
